Англию можно считать родоначальницей идеи танковой войны. Генерал Фуллер еще в 1919 году опубликовал книгу “Танки в великой войне 1914-1918 гг.”. Итальянский генерал Дуэ еще до Первой мировой войны создал учение о воздушной войне. Ну и что? Стала ли Италия грозной военно-воздушной державой? Нет. Не танки родины Фуллера торжествовали на поле боя, а напротив, танки Гудериана сбросили у Дюнкерка в море англичан.
Де Голль было один из немногих, кто правильно понимал стратегическую роль танковых соединений. Немецкие танки смяли французские армии и взяли Париж. Почему это произошло? Мало рождать великие идеи. Надо иметь жадно внимающую и страстно ждущую военного пророка среду. Такая среда, кроме милитаризированной Японии, была только в Германии. Подписав капитуляцию в ноябре 1918 года, немцы не чувствовали себя побежденными — ни морально, ни в военном отношении. Они кончили войну всюду на чужой территории. За четыре года не были ни разу разгромлены, и еще в марте 1918 года кронпринц Рупрехт Баварский вышел на расстояние одной версты до Амьена. У него была страшная по реальности возможность рассечь англичан и французов — сбросить англичан в море и взять Париж. Вот тогда-то решились назначить единоличного главкома союзных войск Антанты — им стал Фердинанд Фош, маршал Франции.
Де Голль был танкистом. Правда, при росте в 192 см. трудно представить его в танке.
В 1932 году капитан де Голль выпускает книгу “На острие меча”. Де Голлю уже 41 год. Для боевого, высокоодаренного офицера капитанские погоны в 41 год — только подтверждение того, что и ум, и наступательный дух, и чувство чести были под подозрением в предвоенной Франции. Танки — оружие наступления.
Через два года неутомимый капитан (помните, он еще курсантом уверовал в свою миссию спасителя Франции) издает книгу “За отборную армию”. С наибольшим и даже напряженным вниманием ее прочли в Германии. Не просто прочли, а жадно впитали Гитлер, Кейтель, Браухич и, разумеется, Гудериан. Нигде в мире главы государства не следили за такими новинками, кроме Германии.
В первой книге де Голль утверждал, что орудием обновления государства должна стать армия как средоточие и хранитель души нации, ибо меч, по его убеждению, — есть ось мира.
Немецкие генералы, все до единого прошедшие Первую мировую войну и стонавшие от бессилия, ярости и обиды за версальские унижения, воспринимали, как музыку сфер, вдохновенную патетику французского офицера де Голля, когда читали: “Воинский дух, искусство солдата, его достоинства являются неотъемлемой частью человеческих ценностей. Настало время, когда военная сила должна вновь проникнуться сознанием своей первостепенной роли и сосредоточиться на своей цели, которая состоит в войне. Военная элита должна поднять голову и устремить голову к вершинам. Чтобы придать остроту мечу, настало время восстановить философию, присущую положению военной элиты”.
При чтении таких слов немецкие офицеры могли молча встать и вытянуться. Но их недавний противник на поле боя де Голль писал не для них. Его религией была вера во Францию, для него тысячу лет назад было вчера. Историю родины он воспринимал в мистическом единстве — а это уже религиозное настроение. Все, кто его знал, видели его полное безразличие к деньгам, богатству, славе. Он не испытывал неприязни к капиталистам, не имел классовых и партийных пристрастий. Он готов был сотрудничать со всеми ради величия Франции. Он ушел из жизни непознанный никем. С юности он вдохновлялся идеями пламенного монархиста Жозефа де Местра и до войны был под сильным влиянием идей Шарля Морраса, смертельного врага демократии и националиста-идеолога Вишистского режима. Маршал Пэтэн был первым полковым командиром де Голля. Казалось бы, де Голль пропитан “духом Виши”. Но он оказался после разгрома Франции в Лондоне и возглавил сражающуюся Францию против нацистов.
Зимой 1966 года он был избран на новый семилетний срок, но ушел добровольно в отставку через год, оскорбленный улюлюканьем и поношением французской интеллигенции.
С политической сцены сошел не президент, ушел Государь, один из немногих, подлинно великих монархов Франции. В нем было то, чего не было ни у одного главы государства в Европе и Америке в ХХ столетии, быть может, кроме императора Николая II, — в нем было величие, одиночество и грусть, на русской почве это кручина.
Но вернемся к предвоенному труду де Голля об отборной армии. Несмотря на слово “профессиональная” на обложке, по сути, речь шла об отборной высокомеханизированной армии в сто тысяч человек при полном сохранении массового призыва в армию. Де Голль не отвергал “призыв” в армию. Он, по сути, первый предложил силы мобильного реагирования. Мы издали его книгу на следующий, 1935, год. А книгу генерала Фуллера “Танки в Великой войне 1914-1918 гг.” издали уже в 1923 году. Бывшие офицеры Императорского генерального штаба следили за мировой военной наукой, а большевики, готовившиеся к захвату мира через мировую революцию, подстегивали их. В отличие от Германии, в Советском Союзе были все предпосылки, кроме самого главного — не было офицерского корпуса. Последние офицеры были уничтожены Тухачевским к 1933 году.
Де Голль писал, что выделение лучших, ударных войск — давняя традиция со времен великого короля Филиппа-Августа, участника третьего крестового похода Фридриха Барбароссы и Ричарда Львиное Сердце в Святую землю против курда Саладина.
Чтобы выразить идею отборной армии, де Голль со свойственной ему глубокой эрудицией воспользовался мыслью поэта Поля Валери: “Специально отобранные люди, действуя отрядами в неожиданном месте, в неожиданный момент, в кратчайший срок произведут сокрушающий эффект”. Это идея “спецназа”!
Де Голль, видимо, так же, как великий сегун Иэясу, считал воинское искусство и литературу одинаково приличествующими офицеру.
Путь Шарля де Голля, самого великого французского офицера, был полон терний. Только в начале 1937 года в 46 лет он получил под свое командование танковый полк в Меце. Прапорщик Тухачевский, с которым сидел в лагере капитан де Голль, уже маршал и дрессирует мышей в кабинете, и клеит скрипочки.
В начале 1940 года, того года, когда танковые армии Германии разобьют за полгода три полумиллионные армии Бельгии, Англии и Голландии, французское руководство, наконец, формирует танковую дивизию, снабдив ее 180 танками двадцатых годов. В этом было что-то от трагического фарса, де Голль был в отчаянии. Но это еще не весь французский “дурдом” тех лет. В начале 1940 года, страшного года своего военного разгрома, последовало указание из Парижа разработать план по уничтожению нефтепромыслов Баку.
В начале войны с Германией де Голля, еще полковника, назначают командующим танковыми силами 5-й армии в Эльзасе. Все силы состояли из нескольких десятков легких танков.
14 мая полковник де Голль принял командование 4-й бронетанковой дивизией. Она еще в состоянии формирования из остатков разбитых войск. 28 мая 1940 года, накануне поражения его родины, он в 49 лет произведен в бригадные генералы.
Не об этом мечтал автор идеи об отборной армии, которая “в неожиданный момент, в кратчайший срок произведет сокрушающий эффект”. Он всегда считал, что история Франции — это история армии. И вот теперь разбита и армия, и Франция. Он покидает Францию, чтобы возглавить ее, помните:
“Сен-Сирцы, я говорю вам, что никогда не терял веры в будущее Франции”.