Первые покушения начались, когда ему было за шестьдесят. Он продолжал спокойно править Францией.
“Франция нуждается в монархии, но не в наследственной, исходящей из божественного права, а в монархии избирательной. Я выполняю функции монарха во имя Франции”.
Отец Шарля де Голля, Анри, называл себя “тоскующим монархистом”. Шарль был сыном своего отца. Его противники знали, что он безразличен к власти, деньгам и славе, и все, что он ни делает, только из понимания своего служения Франции. Они знали, что он дворянин и офицер до мозга костей. Его не остановят бомбы и пули заговорщиков. Как человек чести он чувствителен только к оскорблению достоинства. Это оружие было пущено в ход и сработало. Он дрался, правил и жил как офицер до последнего вздоха. “Возраст существует только для бездарей”, — говорил Герман Гессе. Де Голль покидал свой пост в 77 лет, полный такого же достоинства и непреклонности, как в юности. Шарль де Голль — эталон офицера. Он уважал “вечную русскую армию”. Российские офицеры не должны этого забывать.
Мы вспомнили здесь именно де Голля по многим причинам. Прежде всего за то, что он сохранил в себе дух офицера и верность Родине не в минуты ее торжества, а в дни унижений и разгрома. Во-вторых, возглавив страну, которая своим освобождением была обязана союзникам, он в системе НАТО был единственным, кто сохранил право на самостоятельные шаги, вывел Францию из военной организации НАТО и соблюдал с блоком благородную дистанцию. Для нас это вдвойне поучительно. Мы, по примеру де Голля, можем войти в НАТО настолько, чтобы иметь блок всегда дружественным, но и не сливаться с ним, по нашему обыкновению, до “братских слюней”.
Но главное для нас в де Голле как в офицере и государственном деятеле — это его непоколебимая вера в то, что как для отдельного человека, так и для страны в целом никогда бытие не определяет сознание. Мы забыли об этом, и вот последние десять лет социальное “хрюканье” заглушает все звуки на просторах святорусской земли.
За десять последних лет ни один военный, как и ни один гражданский человек в России, даже не приблизился к решению любимой всеми бездельниками темы, которую они называют “реформа армии”. Ни один… Это не может не пугать, ибо говорит о тотальной деградации общества. В правильно поставленной задаче, говорят, уже заложена половина ее решения. У нас саму задачу ставят извращенно. Несомненно, армию следует сокращать, реорганизовывать и перевооружать. Но это не главная часть военного дела. Полководцы всех времен на основе боевого опыта пришли к выводу, что в балансе победы на материальные силы приходится только одна пятая часть. Зато четыре пятых приходятся на нравственную мощь войск, на дисциплину, войсковое братство — словом на дух армии. Но именно этих четырех пятых реформаторы боятся как нечистый ладана. О том, что следует начать с четырех пятых, — не сказал ни один человек: ни из демократов, ни из патриотов, ни из военных, что особенно прискорбно.
Похоже, что чем больше академий кончали военные, тем хуже они понимали, что такое армия. Большинство уходили на покой, так и не осознав, где они отбарабанили годы своей жизни. Марксисты, у которых ни в одном словаре: ни в военно-энциклопедическом, ни в философском не встречались такие категории, как “ч е с т ь” и “д о с т о и н с т в о”, сделали все, чтобы Академия Генерального штаба, детище Генриха Жомини и Николая I, как и армия в целом, превратились в динозавра с громоздким, устрашающим туловищем и мозгом с лимон. Теперь “реформаторы” трудятся над тем, чтобы стесать бронированную чешую, подпилить зубы, уменьшить вес чудища так, чтобы он не пугал цивилизованных и нервных европейцев, но мозг непременно оставить с лимон.
Как-то воспитанник Академии Генерального штаба Павел Грачев высказал вполне здравую мысль о том, что одного полка достаточно, чтобы взять город Грозный. Но вскоре, после неуклюжей танковой попытки, стушевался и даже поверил газетным “пиджакам”, что он сказал несусветную чушь.
Между тем, при абсолютном превосходстве в воздухе, в разведке, в артиллерии одного развернутого “спецназовского” десантно-штурмового полка с усилением достаточно, чтобы подавить сопротивление в центре любого города в России (и не только в ней) и арестовать главарей. Даже когда речь идет об известных своим боевым энтузиазмом чеченцах. Армия, не способная выполнить подобную задачу в любом окруженном городе, представляется странным образованием в камуфляже. Будь жив Петр I, создавший новую армию, большинство генералов в Москве и на Кавказе не избегли бы царской отеческой дубинки за вялость, нерадение к воинской науке и нелюбовь к “полю” и солдату. Многим намял бы бока.
Решимость, собранность и вкус к риску входят в те самые четыре пятых, которые составляют нравственную мощь армии.
Мы знаем, что при любых смутах и потерях пути, когда все институты государства разлагаются, армия и особенно ее офицерский корпус держатся дольше всех. А из всех армейских структур наибольшую стойкость проявляют училища, где “юнкера”-курсанты в юношеском непреклонном идеализме не отдают святыни отцов, не позорят знамени и сохраняют высшую человеческую добродетель — верность. Даже брошенные на передний край два батальона курсантов Петергофского пограничного училища (нынешний Голицынский Пограничный институт) дрались с такой беззаветностью, что командование вермахта вынуждено было отдать приказ: “Юнкеров в зеленых петлицах в плен не брать”. Такой приказ противника заслуживает того, чтобы войти в эмблемы пограничных училищ. Сегодняшние курсанты не виноваты, что их юность совпала с вороватым материализмом накопителей, оскверненной нравственностью, разрухой и унижением национально-государственного достоинства. Наш святой долг — помочь всем, кто носит погоны, сохранить внутреннее достоинство и осознать, что у России, по сути, кроме них, никого нет, и они ее последняя нравственная опора.
Долг офицера не поддаться на политические призывы и провокации. Ему надо только служить и возрождать традиции русского воинства — сегодня это будет наивысший вклад в будущее России. Возрождение армии и России — неотвратимо. Чем больше шельмуют, поносят и клевещут на армию, тем чище и спокойнее должно становиться офицерство. “России без армии, как без души, жить невозможно”, — сказал Отец Отечества, Петр Великий. Какой бы мутный прибой с грязной пеной ни бился у основания армии, она должна помнить, что это испытания, которые посланы офицерству, чтобы оно еще раз доказало миру, что у России нет лучше сынов, чем ее солдаты. Выстояв, распрямив плечи, получив военное образование, отбросив с презрением штатскую одежду, вы спасете Отечество, вырастите хороших детей, вопреки всему обеспечите их будущее, а главное — оставите им старинный и бесценный капитал — беспорочную службу отцов. Это стоит любых богатств мира. Пока другие в страхе воруют, копят и с ужасом заходят в свои подъезды, вы будете достойно служить и спокойно растить детей.
Россия, как и в прежние века, окружена немирными соседями. На Востоке и Юге накачивают мускулы три самые мощные армии мира — Китая, США и Японии, с Юга Россию подпирает миллиардный мусульманский мир, подпитываемый нефтедолларами, на Западе — НАТО. По периметру границ России нет ни одного государства, в котором не было бы могущественных сил, имеющих к нам территориальные притязания. Ничто на свете не вызывает большей алчности и наглости, чем слабеющий сосед с оголенными границами. России предстоят суровые испытания, и она со стыдом и покаянием непременно повернется к армии, своей единственной опоре в минуты испытаний.
Сохраняйте выправку и честь, держите порох сухим, крепите воинское братство, изгоняйте из своей среды сквернословие, грубость и невежество, (мат — всегда оскорбление родной матери и Божьей Матери, а Россия — Дом Богородицы), грубость и невежество, любите солдат отцовской любовью и помните, что вы при любых обстоятельствах и задержках довольствия являетесь подлинной и высшей элитой России, солью ее. Если бы это было не так, то вас так упорно не шельмовали бы. Все офицерские традиции — есть прямое продолжение дворянско-рыцарского кодекса. Вы единственные на земле, кто еще живет по идеалам, выработанным рыцарством. “На Руси дворянин, кто за многих один”. Дворянин у нас теперь — категория не социально-потомственная, а нравственно-личностная. Сегодня, как и прежде на Руси, — дворянин тот, кто носит погоны.