Илл. Гюстава Доре
Апостроф
Апостроф
Роман Раскольников
Культура
Дмитрий ТАРАТОРИН. Тяжкие последствия (шизо-поэзы). — М., 2016. — 40с.
Дмитрий Тараторин, историк и публицист, автор интеллектуальных бестселлеров "Русский Бунт навеки", "Демократия для Белых", "Пляски Макабра" (а читателям "Завтра" наверняка известный по участию в проекте "День-ТВ"), недавно предстал в новой творческой "ипостаси": слагателя "шизо-поэз"… Своеобразным "эпиграфом" к сей небольшой книжке могла бы послужить сточка из Даниила Хармса: "А потом начинается Ужас…"… При попытке читать "шизо-поэзы" Димитрия Тараторина, наверное, у многих может возникнуть одна импрессия: "это ж какой-то хармс"… Впечатление сие, аще таковое возникнет, на самом деле, обладает изрядной глубиной… Ибо "Обэриуты" были ребята превесьма непростые. Сами себя, "в своём кругу", они именовали "чинари": от слова "чин", подразумеваются тут Чины Ангельской Иерархии. То, что для "внешних" звучало как какой-то "поэтический абсурд", или "детские стишки", для "посвящённых" было звучанием Архангельских Труб, не меньше… За окном свершаются события Апокалипсиса, а тексты "чинарей" се — гласы Ангельских "духовых инструментов", возвещающих Финальный Ужас — приблизительно таково было религиозное самоощущение Хармса со товарищи… Не ошибёмся, ежели предположим некие довольно близкие "интенции" и у стихотворных опытов Тараторина. Подтверждает сие предположение текст, так и озаглавленный — "Ангел":
Когда внезапные вострубят трубы,
Прервет твою нелепость
Ангел грубый.
Он не услышит глупых оправданий
И чужд твоим понятьям о морали
В его глазах увидишь ты такое,
Что сразу повредишься головою.
И потеряешь все,
что в ней имелось —
Ум, честь и совесть,
доброту и смелость.
Бумажная вселенная порвется
В том месте,
где недавно было Солнце.
Ты спросишь:
а куда ж летал Гагарин?
Он не ответит —
отстранен и странен.
Он лишь придаст
всем мыслям ускоренье —
Поймешь резон
ты каждого мгновенья.
И ты покинешь всех,
чем был когда-то —
Солдата, инженера, акробата,
Министра-афериста,
Друга, брата.
И если кто-то уцелеет
в вихре этом,
Лишь у того есть шансы
на ответы.
В отличие от "обэриутов" Д.Тараторин не связан нуждою маскировать свою "чинарскую" природу, получать зарплату в каком-нибудь "детгизе", прикидываться "детским писателем" и т.п. Он волен свидетельствовать об Ужасе совершенно открыто, чем в меру сил и занимается… Причём, главный ужас, абсурд и кошмар кроется под покровом так называемой "обыкновенной жизни" обыкновенного человека… Иллюзия "обыкновенной жизни" наиболее ненавистна Тараторину: "Сегодня вторник, а завтра будет среда / И мало кому понятно, какая это беда". Тоненькая плёнка, протянутая над Бездной, — вот что такое "обыкновенная жизнь"… Тот, "Кто реально решает", Тот, у Кого Смысл, — это Бог. Но как же много "верующих" превратили свою "встречу с Богом" в вариант "обыкновенной жизни": пойти в воскресенье в "церковь", подать "записки", приложиться к "иконам" … Где тут собственно Смысл, где встреча с Богом": потрясающий, драматический (ежели не травматический) Опыт. Необыкновенный Опыт Необыкновенного… Смысл открывается только в разрывах обыденности: "Главное услышать звук / Приближенья вечных мук"… Самое эффективное средство обрести Смысл — это, конечно, Смерть… Ну и есть ещё вариант "помягче": как следует испугаться, испытать Ужас… В Нём может нечто Открыться… Потому-то и бродит по поэзам Тараторина Московский Ужас: "Ходит ужас по домам / В каждом пьет по триста грамм / И идет себе по крышам / И не виден и не слышен. / А бутылочки стоят / В каждой запечатан ад"… Потому-то поэзия Дмитрия Тараторина и пугает… Он пугает — и ведь реально страшно…
Двое на снегу или панихида на
Двое на снегу или панихида на два голоса
Георгий Осипов
10
Культура
Это было время ограниченной многозначительности, скудной, как паек в осажденном городе или на корабле, дрейфующем в одной из стихий.