— Ещё хочу сказать, товарищ генерал, тут у них вода от нашей отличная. Должно быть, соли другие. Не принимает желудок. А если чай покрепче заварить, да ещё с чабрецом, то нормально. Я из дома чай с чабрецом привез. Я вам отсыплю.
Синие глаза на медном лице майора сияли, словно ему доставляло радость удружить Окладникову. И Окладников испытал к нему благодарность за эти малые проявления теплоты и сердечности среди ревущих самолётных турбин, отточенных фюзеляжей, которые стремились в Алеппо с грузом ракет и бомб.
— Откуда родом? Как имя-отчество?
— С Ростова. Игорь Антонович.
— Значит, вместе поработаем, Игорь Антонович.
Остаток дня они с майором провели в разведцентре, просматривая фотографии из космоса и с самолёта-разведчика. Метины бункеров, сплетения окопов, жилой район, превращённый снарядами и бомбами в клетчатый отпечаток, похожий на вафлю, дороги, на которых виднелись брусочки грузовиков и точки пешеходов. Район был сложный. Предстояло на месте заслушать доклады батальонных командиров, спланировать артиллерийские удары, разработать план штурма, сводящий потери к минимуму.
— Отдыхайте, товарищ генерал, — простился с Окладниковым майор, когда малиновое воспалённое солнце садилось в холмы, и взлетающая пара штурмовиков казалась красной. — Завтра в шесть ноль-ноль вертолётный борт. Я за вами зайду.
Ночью его мучали сны. Он едет на аэродром по ночной Москве, и храм Василия Блаженного пылает своими куполами, как огромный чертополох, и ребристый косматый купол, словно бутон, дрожит, трепещет, готовый раскрыться в жаркий цветок, но вместо цветка разверзается чёрное гнилое дупло Чернобыля, веет едкая гарь, от которой першит горло, и он убегает от ядовитого облака, и рядом с ним бежит женщина с распущенными волосами, вся в белом, заглядывает ему в лицо и спрашивает: "Где мой муж?", а её муж, прапорщик Костенко, лежит на дороге, ведущей в Шатой, растерзанный фугасом, и над ним вьётся красноватая мошка, а женщина продолжает бежать и спрашивать: "Где мой муж?", и на снимке из космоса среди дорог и опорных пунктов лицо жены, измученное и несчастное, всё в слезах.
Окладников вскочил и сидел на кровати, отгоняя наваждения. Набросил рубаху и вышел наружу.
Тёмный воздух был прохладен и свеж, благоухал сладкой влагой холмов с первой травой и цветами. Огромные белые звёзды горели над головой с пугающей близостью, с непривычным орнаментом, в котором отсутствовали знакомые созвездия и присутствовал иной рисунок иного неба, сиявшего над иной землей. Эта чужая земля, где он оказался, лежала под звёздами, столь непохожая на его родные оренбургские степи. Скрывала заповедные тайны, которые лишь слабо проступали в дуновеньях сладкого воздуха, в рисунке звёзд. Под этими звёздами рождались и умирали народы, двигались войска, караваны, тянулись паломники, осыпались и возникали царства. Он слабо знал о них, они присутствовали в нём, как забытые отголоски. Здесь рождались вероучения. Пророки, облучённые светом странных созвездий, искали и находили слова, от которых менялся мир. И какая сила привела его в эти земли, отлучив от родных перелесков, оврагов, полных вешней воды, жёлтых кувшинок в пруду, свиста ночных пролетавших уток? Чья воля движет им среди хребтов и морей, боёв и военных манёвров, не позволяя остановиться, погрузиться глубокой мыслью в притихшую душу и понять, откуда он взялся на этой земле и куда исчезнет, когда пробьёт его час?
Окладников стоял, запрокинув голову, смотрел на белые звёзды, и голова у него кружилась.
Он увидел, как одна звезда среди множества ярких звёзд стала ярче. Увеличивалась, стремительно приближалась. На аэродроме вспыхнул аметистовый прожектор, освещая полосу. И в этот аметистовый свет с грохотом ворвался перехватчик. Как скользкая рыба, метнулся по бетону, сбрасывая с плоскостей сиреневые капли света. Удалялся со звоном, и за ним белоснежно пузырился тормозной парашют.
Утром, на рассвете, они встретились с майором Латуниным. На плече майора висел автомат, в карманах лифчика виднелись фонарь, гранаты, автоматные рожки.
— Доброе утро, товарищ генерал. Я обещал вам очки. Возьмите, — майор, сияя васильковыми глазами, протянул Окладникову тёмные очки, и Окладников благодарно принял подарок.
Машина подвезла их к вертолётной площадке, где, готовый к полёту, застыл вертолёт. У пятнистого борта стоял экипаж. Командир, увидев Окладникова, поправил на плече короткоствольный автомат и доложил:
— Товарищ генерал, экипаж к полету готов. Продолжительность полёта час десять минут. Командир вертолёта майор Артамонов.