Окладников пожал руку командиру, второму пилоту и борт-технику. По откидной лестнице залез на борт, разместился у иллюминатора, рядом с жёлтым топливным баком. Майор Латунин сел напротив. Вертолёт задрожал, зарокотал, в иллюминаторе полетела зыбкая тень винта. Качнуло, и машина взлетела, косо пошла, оставляя в стороне бетонную полосу, строения, врытые в землю боевые машины пехоты, и потянулись зелёные холмы. Они прерывались белёсой пустыней, над которой вставало солнце, врывалось в иллюминатор яркими вспышками.
Вертолёт облетал стороной населённые пункты, чтобы не попасть под обстрел неприятеля. А когда пролетал над селением, отстреливал красные шарики ложных целей, словно засевал землю огоньками семян, оставлял за собой пучки волнистых волокон.
Пролетали над дорогами, и можно было увидеть редкие машины. На краю селенья виднелись стадо коров и крохотная фигурка пастуха.
В стороне проплыл город, окружённый горчичной дымкой. В нём не было жизни. От него осталась одна скорлупа. Он напоминал окаменелую раковину, в которой умер моллюск.
Окладников, мало спавший ночью, начинал дремать под ровный рокот винтов и дрожанье фюзеляжа, среди редких вспышек солнца, перетекавшего с одного борта на другой. Он дремал, и ему казалось, что он видит в полусне бесконечный домотканый половик из синих, розовых, зелёных полос, и это милое с детства домашнее видение доставляло ему радость.
Он очнулся, разбуженный стремительным приближением опасности, которая мчалась с земли. Превратилась в грохот, в полыхнувший из кабины огонь, в толчок горячего воздуха, который сорвал его с места и ударил головой о шпангоут. Теряя сознанье, успел моментальным зрением увидеть развороченную кабину, влетавший в салон огонь и майора Латунина, сорванного с сиденья, парящего в невесомости.
Второй ужасный удар привёл его в чувство. Он был прижат к хвосту фюзеляжа, вмятый в обшивку. Кругом горело, хрустело, кабина сплющилась при ударе о землю, тела экипажа, разорванные, пробитые металлом, липко горели, а майор Латунин лежал на днище и дёргался, и к нему подбирался ручеёк огня.
Окладников выдрался из лепестков алюминия, упал от острой боли в бедре, пополз к дверям, которые вылетели от удара. Хотел нырнуть, вывалился головой вниз из горящей машины. Рядом дёргался, хрипел майор Латунин, и Окладников, видя, как ручеёк огня начинает лизать майора, потянул его к дверям. Вывалился из машины, опять на мгновение потерял сознание, а очнувшись, со стоном потянул на себя майора. Сволок его за шиворот на землю, видя на днище красную полосу крови. Автомат, прицепившись за ногу майора, упал вместе с ним на землю.
Вертолёт горел, в сплющенной кабине виднелись изломанные тела экипажа. Спасаясь от взрыва бензобаков и висящих на подвесках снарядов, Окладников пополз от вертолёта, утягивая за собой майора. Слышал его булькающий хрип, видел цеплявшийся о комки земли автомат.
Он отполз на десяток метров, когда вертолёт взорвался. Дунул бушующим пламенем, брызнул свистящим металлом, и осел, чернея скелетом, сквозь который плескался огонь. Лопасти винта опали к самой земле. Жаркая гарь достигала Окладникова, и он отполз ещё дальше, подтягивая к себе майора.
— Сейчас, майор, погоди! — бормотал он, отпуская ворот майора, просовывая руки ему под голову, приподнимая её. Увидел шею майора, на которой рана хлестала кровью. Шейная артерия была перебита, и кровь лилась за ворот, Вся одежда была чёрной и липкой, по земле тянулась кровавая полоса.
Майор слабо чмокнул, на губах вздулся розовый пузырёк, и он затих. Его бронзовое лицо и васильковые глаза стали блёкнуть, белеть. Окладников осторожно убрал руку из-под головы майора, и тот плоско вытянулся, раскрыв в небо побелевшие глаза.
Окладников лежал рядом с мёртвым майором, стараясь понять случившееся. Вертолёт был сбит ракетой переносного зенитно-ракетного комплекса. Значит, облетая районы, где обосновались боевики Джабхат ан-Нусры, он всё-таки прошёл над селеньем, где располагались повстанцы. Ракета попала в кабину, уничтожила экипаж, майор при падении был смертельно ранен, а Окладников получил перелом или вывих бедра, о чём ему скажет хирург.
Он ощупал бедро, нажатие причиняло острую боль. Была досада на командование, посадившее его в одиночный вертолет, хотя в условиях боевых действий надлежало летать только парой. Взрыв произошёл на сороковой или пятидесятой минуте полёта. Была потеряна связь, и база должна была выслать вертолёты-спасатели. Скоро они появятся в воздухе, дым от сбитой машины послужит им ориентиром. Но этот же дым послужит ориентиром для боевиков, сбивших машину.