А музыковед-проректор дальше: мол, при советской власти все ели одну вермишель, царило полное неуважение к личности, но все читали "Жизнь и судьбу" Гроссмана. А вообще, мол, что это была за страна, если не было возможности, чтобы все ходили в рестораны! Вот суть этой музыковши — рестораны! Ей начхать на небывалый расцвет нашей музыки — Прокофьев! Свиридов! Шостакович! Хачатурян! Дунаевский! Блантер! Оборин! Рихтер! Софроницкий! Нейгауз!.. Для неё ужасно то, что в рестораны не все ходили. Да ведь и нет такой страны в мире, где всё народонаселение ходило бы. Многие, даже большинство, прекрасно обходятся без них. Да, и очереди в рестораны, в коктейль-холлы у нас бывали. Но при желании…
В студенческие годы и позже, отнюдь не богач, я знавал множество ресторанов Москвы — от таких роскошных вертепов, как "Метрополь", "Националь", "Гранд-Отель", "Прага", от "Москвы" и "Авроры" до тихих, скромных приютов вроде "Якоря" и "Нарвы" около "Литературки" на углу Цветного бульвара и Садового кольца, не говоря уж о ресторанах ЦДЛ и Дома журналистов. Да разве я один был такой гуляка! Критик Бенедикт Сарнов вспоминал, как Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Григорий Поженян и он, Сарнов — тогда это была одна компашка первокурсников — кутили в ресторане по случаю первой стипендии. Первой! Первокурсники! Значит, это было в сентябре или октябре 1946 года. А дело кончилось потасовкой. Им было безразлично, кого дубасить. Жаль, что Гриша Поженян не встретил там нашу музыковедку.
А Карнарская продолжает так, словно только что с Канарских островов: а железный занавес! Это же кошмар! Мы задыхались! Только и отрада была — "Жизнь и судьба" Гроссмана! И опять в ответ ей — никто ни слова, как дрессированные болонки, которых дамы тайно провозят через границу в сумке. Что такое "железный занавес"? Это полная изоляция, ни дипломатической, ни деловой, ни культурной связи с миром. Да неужели болонки не слышали, что ещё весной 1922 года, едва кончилась Гражданская война, мы в числе других тридцати стран уже принимали участие в международной Генуэзской конференции? Нарком иностранных дел Г.В. Чичерин выступил на первом заседании с широкой программой мирного сотрудничества во всех областях жизни. Но делегации Англии и Франции не придумали ничего лучше, как предъявить нам требование по всем долгам царского и Временного правительств — 18 миллиардов 496 миллионов золотых рублей. Наша делегация была к этому готова. И Чичерин заявил: прекрасно, господа, мы расплатимся и за царя, и за Керенского, но после того, как вы погасите свой должок, возникший в результате вашей агрессии. Это 39 миллиардов тех же золотых рублей. И Ллойд Джорджу с Пуанкаре не оставалось ничего другого, как заткнуться и ждать пришествия Черномырдина. Не дождались, но через 70 лет он всё-таки явился и под хохот французов выплатил им долг Керенского. Хотя Генуэзская конференция, в сущности, провалилась, но вскоре началось признание Советского Союза многими странами. Где ж он, "железный занавес"? Дольше всех упрямствовали США, но в 1933 году, при Рузвельте, не устояли и они. Где ж "занавес"? Да запомните же вы, что это был не занавес, а мудрый фильтр, оберегавший народную нравственность и психологию от грязных моральных провокаций, от западной духовной заразы. Сквозь этот фильтр не могли пройти фигуры вроде Хичкока, Мадонны, Солженицына с его "Архипелагом". Но сквозь фильтр персонально или своим творчеством свободно приходили к нам честные талантливые писатели, художники, артисты, музыканты, начиная с Джона Рида и Чаплина, а потом — великолепный Рокуэлл Кент и бесподобный Поль Робсон, мудрый насмешник Бернард Шоу и бездонный Ромен Роллан, блистательный Хемингуэй и незабываемый Ремарк, фундаментальный, как Гомер, Фолкнер и пронзительный Сэлинджер, великий Иегуди Менухин и замечательный Ван Клиберн… Ну, хоть какие-то из этих имён должна же знать проректор академии! Не сечёт…
А сколько больших художников, истинных тружеников культуры вернулись за этот самый "железный занавес"! Горький, Алексей Толстой, Сергей Прокофьев, Александр Куприн, Вертинский, Коненков, Эрзя, последний секретарь Толстого Сергей Федорович Булгаков, с которым я был знаком… А кто вернулся в страну, в которой 145 миллионов едоков, ежедневно ходят в рестораны? Во время войны и несколько лет после у нас выходили на русском языке журналы "Америка" и "Британский союзник". А сразу после войны в 1946 году было создано единственное в мире специализированное издательство и журнал "Иностранная литература". Мало того, был ещё и журнал "Советская литература на иностранных языках", где я, между прочим, имел честь печататься. Мадам, для чего же всё это делалось — для укрепления "железного занавеса", чтобы из-за него никто не убежал? Вы с Чубайсом не знакомы? Странно, если нет, и очень жаль. Однажды он дал непревзойдённый образец тупоумия на тему "железного занавеса". Как известно, перед Второй мировой войной некоторые страны имели линии обороны: Франция — линию Мажино, Германия — линию Зигфрида, Финляндия — Маннергейма… Так вот, в беседе по телевидению с депутатом Думы Светланой Горячевой ваш духовный брат Чубайс, сын полковника Красной Армии, заявил, что, естественно, все эти линии обороны были обращены вовне, в сторону вероятного противника, а советская линия обороны — вовнутрь. Как так? Да не страшны были нам, говорит, внешние враги, наше руководство думало только об одном — как бы не убежали 200 миллионов населения, вот против них и выставили пулеметы, и построили линию. И Чубайс гневно воскликнул: "Что же это была за страна!". И человек с таким содержимым черепной коробки оказался главной фигурой перестройки и реформ! Да и сейчас сидит в очень высоком и мягком кресле.