Ликвидация структур КПСС автоматически не повлекла за собой ликвидацию личных связей между членами партии. Это позволило лидерам КПРФ в течение трех месяцев навести мосты с активом в территориях, провести там конференции и избрать делегатов на восстановительный съезд.
В ФЕВРАЛЕ 92-го в плохо отапливаемом зале подмосковного санатория возрождение КПРФ состоялось. Что за партия в ее облике появилась на политической сцене России?
Прабабушка КПРФ - РСДРП(б) - сначала являлась партией бунта, а затем стала партией обуздания стихии.
Ее бабушка - ВКП(б) - была партией идейного вдохновения в труде и в бою и государственного управления одновременно.
Родная мама КПРФ - КПСС - власть над умами и душами постепенно утратила и превратилась в чисто управленческую надгосударственную машину, рухнувшую после того, как ее отлучили от государства.
Тип партии определяется прежде всего личными качествами ее лидеров: каков поп, таков и приход.
Члены новоизбранного Центрального исполнительного комитета КПРФ Анатолий Лукьянов и Иван Рыбкин могли управлять госструктурами. Первый, как известно, успешно правил Верховным Советом при Горбачеве, второй, мы теперь знаем, справляется с обязанностями главы Совета безопасности при Ельцине. Но в 92-м Лукьянова из органов государства уже выставили, а Рыбкина в них еще не приняли. Нечем было тогда управлять и другим способным к управлению членам ЦИК.
Во время возрождения КПРФ сотрясаемая “шоковой терапией” страна внимала с телеэкрана Александру Невзорову, читала Эдуарда Лимонова, Александра Проханова, Юрия Власова, слушала депутатов Сергея Бабурина, Николая Павлова, Михаила Астафьева. Но их в составе ЦИК не было. Был в нем один яркий мастер слова Владимир Бушин. Один-одинешенек. И шансы партии завладеть умами и сердцами граждан равнялись нулю.
Всю погоду в ЦИК КПРФ определяли бывшие чины из высшей партийной номенклатуры. Их психологию формировал неписаный устав КПСС - гораздо более жесткий, чем в армии. От партработника требовалось не только беспрекословное подчинение на работе. Его могли взгреть и за неугодное начальству поведение в быту. Он привыкал взвешивать и просчитывать каждый свой шаг. А привычка - вторая натура.
Грань между осторожностью и трусостью за десятилетия партийной карьеры стиралась. Высшие кадры КПСС легко поддавались страху и в абсолютном большинстве своем органически были неспособны к риску. А следовательно, КПРФ во главе с номенклатурным руководством была непригодна к бунту.
Итак: участие в управлении в 92-м для нее исключалось, вдохновлять и бунтовать она не могла. Что оставалось? Роль чисто парламентской партии, конструктивно оппонирующей режиму в установленных им рамках. Такой КПРФ родила мама - КПСС. Но было у новорожденной партии и кое-что от ген бабушки и прабабушки - от ВКП(б) и РСДРП(б).
Повод думать о том давал следующий факт: избранный съездом ЦИК всем кандидатам в лидеры партии предпочел Геннадия Зюганова.
В начале 91-го Зюганов, член политбюро ЦК КПРФ, вдруг выступил в газете “Советская Россия” с обличением политики Горбачева. Культ генсека и президента СССР уже шел на убыль. Но критиковать его было позволительно только депутатам и журналистам, а не партработникам. Зюганов нарушил установленные правила. То есть совершил рискованный поступок, не характерный для деятеля из партийной элиты.
Столь же нетипичным для номенклатуры было и его поведение после запрета КПРФ. В то время, когда Купцов с Рыбкиным добивались у власти позволения на деятельность партии, Зюганов поносил эту власть на митингах, в открытую тусовался с бунтующими против режима народными депутатами РСФСР, давал интервью газете “День”, которую обслуживающая Ельцина демпресса величала фашистской, и не шибко при этом выбирал выражения по поводу власти.
Ко дню восстановительного съезда КПРФ Зюганов заявил о себе не только как о человеке протестном, но и творческом, умеющем сплавить в словах такие постулаты, которые убедительно выглядят как для монархиста-антикоммуниста, так и для верного большевика-ленинца. Голосование ЦИК за Зюганова доказывало: у КПРФ есть возможность стать партией борьбы с режимом. Но гены ее мамы оказались значительно сильней, чем гены бабушки и прабабушки. И это стало ясно уже осенью 93-го.
В центре сопротивления свершенному Ельциным госперевороту - в Доме Советов и вокруг него - нашлось место всем: от казачьего сотника Морозова до президента Калмыкии Илюмжинова, от певицы Тамары Картинцевой, надевшей санитарную сумку, до поэта Владимира Лещенко, вооружившегося железной трубой. Не оказалось там места только лидерам КПРФ.
После 21 сентября, то есть после выхода антиконституционного указа, Зюганов в Доме Советов появлялся. Но его, политика без всякого мандата, к принятию судьбоносных решений ни Руцкой, ни Хасбулатов не приглашали.