НЕИЗБЫВНАЯ ПРЕЛЕСТЬ
День Спиридона-поворота: солнце поворачивает на лето, а зима - на морозы. Ан морозов-то все нет и нет. Из раструбов водосточных труб обрубки ледяные вытаскивают. Кругляшками вываливаются на дорожки пешеходные. Возле каждого раструба - пяток кругляшей белых.
О сю пору в прошлом годе метелица гуляла, застилая глаза. И мороз пробирал до костей. Но какя бы погода ни держалась, а весть благая нисходит с небес. "Христос рождается"… - все звонче в молитвословия вплетается радость бытия. И пасхальный благовест доносится из глубин мироздания: "Ангели поют на небеси… чистым сердцем".
Жарко пылают свечи. Слышу тихий ход крови в жилах. Голову держи книзу, а душу - ввысь! И держу.
Неизбывна прелесть зимнего вечера, проведенного в молитвенном успокоении.
СРЫВАЮ ЯБЛОКИ
Добрая, благословенная осень. Как хлопанье бича стук - выронила яблоня спелой плод. Бери стремянку и тянись в гущу листвы к яблокам - срывать пора. Вишь, загорел штрифель, с верхушки свалился терракотовым. А съем аниса глухого - и подавно подоспел, осыпается зря уж который день.
Вскочил по стремянке в лиственную сень. Поскрипывает в ладони тугое яблоко: бокастое, наливное, румяное. В корзину, в корзину - вот так: с листочком, с сучочком и без всего. Задубленный яблоневый лист расшевелен, потерт. Затянулся, теперь уже вовсю слышен его дух - садовый, погребной, вековечный. Кажется, донесся из давних лет, когда обонял такой же крепкий листвяной дух, задумчиво перебирал слова привязанности к предкам, и, затеребленный встревающей повседневностью, забывал их. Господи, как чиста жизнь, когда б ни корысть, ни маета людская!
Стою в раздумье, упершись взором в золотой сентябрьский день. "Когда б ни корысть, ни маета людская…" Обрести б такую свободу, надышаться б осенней и всякой другой волей и слечь в могилу добрым, честным, праведным. Как подобает человеку.
БЛАГОСТЬ НЕБЕСНАЯ
Ранняя Пасха. Солнце припекает порядочно. На городских пустырях появились цветочки мать-и-мачехи. Горят свечечками. В храмах теперь благость небесная, а в природе - земная. И на церковных свечечках огоньки колышатся - легкие сквозняки ходят, а на проросших лужайках живые огоньки не мигают, как бы ни резвился ветер.
…Давление крови отнимает силы, аж уши закладывает. Бодрость убита. С березы капель: веточка обломанная сочится.
Новодевичий монастырь. Вереницы молящихся. Вечерняя тишина. За кронами, над стеной - алый кружок солнца.
ТРАВКА ЗАЗЕЛЕНЕЛА!
По бровкам, по гривкам зазеленела травка. В ямах и канавах вода вперемешку с снегом, а дорог и в помине нет - все сравняла непролазная грязь. "Травка зазеленела, травка зазеленела!" - просится в душу доселе будто незнакомый мотив. И вы наклоняетесь к зеленым щеточкам, срываете толстенькие стебельки, подносите их к лицу, вдыхаете непонятные запахи, упиваетесь воспоминаньями о детстве своем, когда вот так же сразу открывалась весна. И теперь, по прошествии стольких лет, как и тогда, нежась в лучах живоносного солнца, славите минутное счастье одиночества и единения с природой. Чувства не скудеют, память не изменяет!
СТРАННИК
На губах полынная горечь и перегретая пыль дорог. Осипшим, глухим голосом попить просит. Вынесешь ведро студеной воды и ковшик. Неуверенно черпает, судорожно открывает рот, но как глотает жадно! Кадык ходуном ходит, курлычет, переправляя влагу в пересохшее нутро.
Сваливается с плеч истлевшее холщовое рубище, расплелись лапти из нескобленного ярового лыка. Версты проселком и большаком без перерыву, это ль не подвижничество?! Не усталь, не страх, а порыв заступничества застыл в глазах. И я счастлив подать влагу для обновления сил его.
ГОРОЖАНЕ
Городок пропах дегтем, мукой и конскими "яблоками".
Громыхают кованые засовы старинных лабазов, скрежещут распашные двери, и из темных пустых недр вырываются запахи едкой плесени, мышиного помета и перержавленного железа. Зачем открывают - никому знать не дано.