шевизна обеспечивает социальный мир и в самой Америке? Лозунги борьбы за права человека, национальную карту, так успешно разыгранные в партии против Советского Союза? Но здесь совсем другое игровое поле. Один из центральных символов развернутой на нем кампании критики Китая — расправа с борцами за демократию на площади Таньаньмынь, призванный поразить всех своей массовостью и вселить надежды на ее повторение, при ближайшем рассмотрении утрачивает всю свою кажущуюся знаковость. В самом деле, если вспомнить ради чего в тот майский день 1989 года собрались тысячи демонстрантов в центре китайской столицы, то окажется, что привела их туда встреча не кого иного, как нового мыслителя планетарного масштаба М. С. Горбачева, поскольку именно в этом месте принято встречать в КНР таких почетных гостей. Между тем народу собралось слишком много и он действительно был перевозбужден, будучи так же, как и немалая часть советского народа, пленен мистическим словом “перестройка”. Официальная церемония встречи Горбачева прошла, однако, в аэропорту, после чего обманутый народ на площади и стал выражать свое возмущение, со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями. Но если с тех пор поддержка горбачевских идей упала в России с 70 % до 0,5 %, то логично предположить аналогичный процесс и в головах китайских участников событий на Таньаньмынь. Говорить о сепаратизме Синцзяня, наблюдавшего за опустившейся в нищету соседней Средней Азией, всерьез тоже не приходится. Особые интеллектуальные и манипуляторские способности американцев? Но, глядя на китайского лидера Цзян Цзэминя, свободно изъясняющегося с Клинтоном на английском, а с Ельциным на русском, в то время как два последних обращаются с теми же самыми, родными для них языками, не без определенных сложностей, трудно представить, чтобы руководители КНР дали обвести себя или втравить в какую-нибудь авантюру. Почти наверняка они не будут стремиться к резкому наращиванию военного потенциала или грубому вмешательству в дела других, за что их можно было бы ухватить и подвергнуть обструкции, а предпочтут нынешнюю тактику покорения "чужих армий, не сражаясь" и взятия "чужих крепостей, не осаждая". Однако решающей, видимо, будет позиция обеих частей самой Кореи. Пхеньяну без Китая просто не выжить ни в каком качестве, а его вождям не получить гарантий личной безопасности. Сеул, при всей его зависимости от Вашингтона, также понимает, что любая недоброжелательность Пекина в процессе объединения повергнет полуостров в пучину хаоса. Большая Корея, конечно, благодаря своему потенциалу и трудолюбивому народу не будет сателлитом КНР, но дружественной ему и нейтральной в военном отношении — определенно. Как бы ни упирался Белый дом, но. судя по всему, третьего поражения в Корее ему не избежать. Предопределен и уход оттуда американской армии. Согласно теории домино, далее на очереди может оказаться и Окинава, а за нею и вся Япония — сколько же можно оставаться стране восходящего солнца, оккупированной при значительно ослабевшей России и явно ей не угрожающем в военном смысле Китае. Вообще дела в Восточной Азии складываются для США не блестяще, как тут не вспомнить библейское выражение насчет "сеющего ветер и жнущего бурю". Страны региона помощь и советы принимают, но следовать им не спешат, и не очень склонны взваливать всю ответственность за происходящее на себя или верить историям о шалостях отдельных валютных спекулянтов типа Сороса. Вот уже М. Олбрайт, которая после личного провала на летнем саммите АСЕАН была в администрации одним из наиболее активных сторонников того, чтобы проучить его "зарвавшихся" руководителей, например, заявляет о "тревожной тенденции превращения экономических союзов в регионе в военные блоки". И хотя оснований для подобных утверждений пока явно недостаточно, но они в полной мере отражают растущую обеспокоенность Вашингтона выходом ситуации там из- под контроля. А впереди и другие события. Валютные интервенции извне пробудили в этой части мира поиски согласованного обеспечения локальной финансовой безопасности. В отличие от Европы, где дискуссия о введении единой валюты изначально проходила гласно, здесь, в соответствии с местными традициями, все переговоры проводятся за плотно закрытыми дверьми, тем более, что желающих вмешаться в их течение недостатка нет. А итог вполне может оказаться тем же самым. В газете "Завтра" уже обращалось внимание на интересное созвучие, не иначе как провиденциальное, названий китайской и японской валют "юань — иена" с конфуцианской формулой полноты бытия "ян — инь", известной среди европейцев как монада и пользующейся большой популярностью во всей Восточной Азии, в том числе, например, являющейся государственным символом Южной Кореи. Нельзя исключать, что именно на основе сближения Токио и Пекина, а это, между прочим, пророчит и С. Хантингтон в своем "столкновении цивилизаций", возникнет новая мировая валюта, наиболее удачным названием которой некоторым специалистам представляется именно монада, поскольку она несет в себе огромное символическое наполнение и не может не быть привлекательной для традиционалистского населения региона. Она могла бы стать достойным соперником доллара, со всеми вытекающими для него не очень веселыми последствиями, и евро, введение которого в 1999 году вполне может ускорить этот процесс. На такую возможность косвенным образом указывает и поведение Японии во время Второй американо-китайской войны. В банковских кругах Нью-Йорка, например, имеются серьезные подозрения относительно строгости японского нейтралитета в ходе последних событий — уж очень самоуверенно держал себя Китай. ВОЗНИКАЕТ ЕСТЕСТВЕННЫЙ вопрос, а что же мы? Какое место отведено России в разворачивающейся схватке — "… гостя случайного", поля брани, разменной монеты или, как иногда говорят, антрекота? Все, конечно, будет зависеть от нее самой. Но исходить из мазохистской позиции заведомой обреченности, видимо, было бы, по крайней мере, несколько преждевременно и не очень патриотично. Следует твердо знать, что во всех американских доктринальных разработках по отношению к России и на ближнюю, и на дальнюю перспективу главенствующим продолжает оставаться принцип того, что она есть и будет единственной державой в мире, способной физически уничтожить Соединенные Штаты, какая бы заниженная самооценка умышленно ни навязывалась ими Москве. Хотелось бы, конечно, "балетом и плотинами на Енисее", но что есть, то есть. Примерно из этого же исходит Китай , планируя стратегию противоборства со своим все еще более мощным историческим соперником, он отнюдь не склонен пренебрегать русским фактором. Важнейшей для нас проблемой, однако, является то, какую именно роль он ему отводит и как намерен по отношению к нему себя вести? С американцами все более или менее ясно. Статья Бжезинского в "Форин эффэйерз", откровенно проповедующая раздел России, появившаяся, кстати говоря, точно 50 лет спустя установочной статьи Дж. Кеннана там же на "сдерживание" Советского Союза, должна уже развеять всякие сомнения. И не надо успокаивать себя иллюзиями по поводу плюрализма мнений в американском научном сообществе. Бжезинский — член другого сообщества — высшего. Даже якобы более благосклонный к нам Хантингтон, отводящий России православную нишу, не представляет ее себе в образе партнера и лишает в своих умопостроениях, к тому же, всего того, что "православным не является". А если вспомнить, что часть "духовно близких" стран уже выстроилась в НАТО, а часть попросту оккупирована (РС в БиГ) или находится в международной изоляции, как Югославия, тогда на круг остается не больше, чем у Бжезинского. И вот уже официальный представитель зам.госсекретаря Строуб Тэлботт предупреждает русских в своем выступлении в Стэнфордском университете, опубликованной в "Независимой газете", не вздумать "повторять путь Александра Невского", совсем как уполномоченный псов-рыцарей с Чудского озера. Сложнее с китайцами. Они не так откровенны в высказывании своих мыслей и не так лезут с назойливыми советами. Их намерения легче угадываются при рассмотрении общего вектора китайской политики, а все говорит за то, что не просто в обозримой перспективе, но и в принципе он будет устойчиво показывать Юго-Восточное и Восточное направления. Именно там сосредоточены основные жизненно важные интересы Пекина среди цивилизационно близких ему народов. Его задача ведь не просто в том, чтобы продвинуться в Мьянму, Малайзию, Сингапур, Индонезию (в современном экономико-организационном смысле), объединиться с Тайванем, и все это при яростном противодействии Вашингтона, но и постоянно там оставаться. Осуществлять одновременно экспансию на север, подталкивая Россию к сближению с НАТО и США, в этих условиях было бы для КНР самоубийственным. Не таковы нынешние китайцы. К тому же в 1999 году, после объединения с Макао, в их стратегии, по всей видимости, появится еще одно важное направление — южно-американское. Вообще удивительно, как форпосты англоязычной и латинской ветвей западной цивилизации в Китае постепенно начинают играть прямо противоположную роль, становясь наиболее эффективным орудием "Поднебесной" в соперничестве с бывшими цивилизаторами, как бы в расплату за их колониальные грехи. Ценность Гонконга ведь не толь