ет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не осаждая; сокрушает чужое государство, не держа свое войско долго. Да и время сейчас не то, чтобы гнать взыскующих простых житейских радостей американских парней и разомлевших от провозглашенной победы по всем азимутам генералов на новые горячие фронты. Окопы и блиндажи теперешних боев расположены не там, где прежде, а в брокерских конторах и на биржах по всему миру, генштаб же, видимо, — на Уолл-стрите. А в том, что они ведутся в полном масштабе, уже нет никаких сомнений, иначе никакими циклическими кризисами события 1997 года на финансовых рынках не объяснить. Всякая война, как известно, имеет свою цель, есть она и у нынешней — навязывание незападному миру, и прежде всего его естественному авангарду — Китаю — такой парадигмы развития, которая бы гарантировала примат западной цивилизации на самую отдаленную перспективу. Средства ее достижения — принуждение остальной части человечества к консервированию строго определенных экономических моделей, основой которых является производство малотехнологичных товаров и сырья с низкой добавленной стоимостью, то есть требующих высоких ресурсных и трудовых затрат, но при этом дающих мало прибыли. Производственный цикл здесь к тому же сопряжен с необходимостью постоянного получения обеспечивающих надежный контроль тому, кто их предоставляет, займов и кредитов извне, поскольку отличается слабой аккумуляторной способностью. За США и Западом в целом должна сохраниться монополия в наиболее выгодных, связанных с научно-техническим прогрессом, и к тому же чистых отраслях с высокой добавленной стоимостью, дающих наивысшую прибыль. В одной из своих последних книг "Вступая в XXI век" Пол Кеннеди, например, приводит таблицу, из которой видно, что при изготовлении спутников добавленная стоимость составляет 20000%, реактивных истребителей — 2500%, суперкомпьютеров — 1700%, а казалось бы, у еще достаточно технологичных цветных телевизоров — уже всего 16%, грузовых судов и вовсе 1 процент. Из этой таблицы, в частности, становится понятным, почему Китаю без всяких видимых проблем было позволено занять первые места в мире по двум последним позициям. Всякие же попытки Пекина и других "догоняющих" держав выйти за отведенные пределы — жестоко контролируются и пресекаются, хотя при огромных размерах современного товарообмена сделать это порою бывает довольно трудно. Методы при этом применяются самые разные — от механизма экспортного контроля до удивительно согласованного направления капиталовложений западными корпорациями, несмотря на всю их кажущуюся самостоятельность, именно туда, куда рекомендует государственная политика. Против самых непослушных, стремящихся к чрезмерной самостоятельности или диверсификации национальных программ развития, а то и того хлеще — сближению с теми, с кем им сближаться не рекомендовано, да еще покупке, скажем, не американского, а российского оружия, употребляются особые меры-игра на понижение курсов их валют, обвал полный или частичный фондовых рынков и т. д., что особенно эффективно в случаях со странами с открытой экономикой. Последний метод еще удобен и тем, что обнаружить причины происходящих явлений порой бывает весьма затруднительно — главные заинтересованные лица, как правило, скрыты за густой завесой посредников. Более того, правительства вызвавших их стран потом могут позволить себе выступить в весьма выигрышной роли благодетелей, бросая неудачникам спасательные круги новых займов, разумеется, при условии внесения "разумных" коррективов в осуществляемый ими экономический и политический курс. Но обычно эти действия все-таки носят локальный характер. Раздувать пожар в масштабах всего мирового финансового рынка — дело опасное и трудоемкое. И все же он произошел. В чем причина? ОНА, КАК ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ, в главном мировом событии 1997 года, все последствия которого так до конца еще не осмыслены, объединении КНР и Гонконга. Перед США вплотную встал вопрос: как поведет себя Большой Китай, не попытается ли он, воспользовавшись дополнительными мощными ресурсами и национальной эйфорией, повысить свой военно-политический статус, а также совершить прорыв в новое качество и поменять старательно навязываемую ему парадигму развития, обрекающую его на существование в качестве грязного цеха "передового" мира? По мнению их истеблишмента, чтобы упредить эти попытки следовало, пока еще не упущено время и в наличии в связи с продолжающимся кризисом на постсоветском пространстве весьма благоприятные международные условия, нанести превентивный отрезвляющий удар. Попутно Вашингтон, по некоторым признакам, исходил из назревшей необходимости навести порядок во все более своевольной и конкурентно опасной Восточной Азии в целом и, прежде всего, подорвать стимулируемый из Пекина рост консолидации составляющих ее государств. Так в июле 1997 года началась Вторая (пока финансовая) американо-китайская война. И пусть человеческих жертв в ней было значительно меньше, чем в Первой (несколько самоубийств и инфарктов со смертельным исходом), однако материальные ресурсы, видимо, потрачены еще большие. А в остальном — "на войне как на войне" — стратеги, шпионы, перебежчики, недобросовестные маркитанты, мародеры и даже сдача семейных украшений, совсем как во Вторую мировую. Поначалу казалось, что позиция Китая заведомо проигрышная и долго ему не продержаться, вместе с Гонконгом в качестве бойцов он мог выставить всего лишь 200 миллиардов долларов против отмобилизованного почти что со всего Запада, совсем как во времена крестовых походов, 1 триллиона "зеленых". Первый рекогносцировочный удар был нанесен на другой же день после церемонии объединения, когда началась игра на падение гонконгского доллара, а вместе с ним и фондового рынка с конечной целью превратить воссоединенные территории вместо дополнительного ресурса в обузу и постоянную головную боль для КНР. Он был отбит переброской нескольких миллиардов с материка. Однако реакцию китайцев проверили и сдели вывод, как потом оказалось, довольно поспешный, что и на последующие атаки Китай будет отвечать таким же стандартным образом, вводя все новые подразделения своих валютных резервов, пока в конце концов они не будут истощены под натиском превосходящих сил. Отдохнув в августе, священном месяце покоя для всех ветеранов банковских битв, предводимая Уолл-стритом коалиция осенью уже начала полномасштабную кампанию по всем правилам, врываясь попутно на флангах в Малайзию, Индонезию, Таиланд, которые в последнее время подозрительно приблизились к основному противнику, а первые две к тому же замечены в сомнительных связях с "Росвооружением", и вновь направляя главное острие на Гонконг. И тут прозвучали первые тревожные сигналы — в результате ответных невидимых вылазок качнулись европейские биржи; пошатнулось воздерживающееся от схватки, но все-таки пока еще дружественное Токио; вздрогнул, сперва, правда, не очень сильно, надежный геополитический партнер Вашингтона Сеул. Сигналы эти, однако, не подействовали, очевидно, было сочтено, что враг достиг предела своих возможностей в сопротивлении и атака продолжалась. Но вот грянул гром. Пал Сеул, совсем как в 1950 году. Вторая американо-китайская война на том же месте, что и Первая, принесла чувствительное поражение Вашингтону и промежуточную победу Китаю. США теперь трудно вести дальнейшую финансовую войну, не рискуя окончательным крахом своего стратегического союзника — Южной Кореи. К тому же из борьбы выведено, по крайней мере, 60 миллиардов "зеленых бойцов", направленных на ее поддержку. Стало ясно, что в старательно сворачиваемых Вашингтоном вокруг Китая, как и вокруг России, стратегических "кольцах Анаконды" зияет огромная дыра на Корейском полуострове, где Америка по-прежнему наиболее уязвима. И она не добилась ничего другого, как только еще раз это всем продемонстрировала, тем самым ослабив свои козыри в дальнейшем противостоянии с КНР. Вновь, кстати, сработала все та же китайская стратагема N 11, и вместо "персикового Гонконга" дано засохнуть "сливовому Сеулу". Провалились и попытки отсечь Пекин от АСЕАНа, наоборот, в результате последних событий его позиции в этой региональной группировке только укрепились, и вот он уже свободно раздает на стабилизацию миллиард долларов тому, миллиард — другому, как хороший тактический боец, видимо, демонстрируя, что их у него еще в избытке. Значит ли это, что США смирились со своим очередным, до смешного обидным поражением? Едва ли. Как было сказано когда-то про англичан, они потому борются до конца, что в силу отсутствия воображения не в состоянии себе представить, что с ними может в конце произойти. Опираясь на последние финансово-стратегические сводки, говорящие о том, что минувший год был весьма удачным для американской экономики, Вашингтон продолжает сотрясать восточно-азиатские рынки, тут же выставляя в качестве платы за поддержку в их стабилизации весьма жесткие экономические и политические требования — от переориентации государств региона с Китая на Тайвань, хотя совершенно очевидна несопоставимость этих двух величин, до отказа от любых контрактов с "Росвооружением". При этом в результате случайной (?) утечки выясняется, например, что кризис в Индонезии был напрямую инспирирован МВФ, штаб-квартира которого почему-то находится даже не в Нью-Йорке, а в правительственном квартале Вашингтона. И судя по всему, от своих целей отступать он пока не намерен. Каким бы ни был итог нынешнего биржевого противостояния, ясно одно: он не явится концом соперничества двух сверхдержав. В ближайшие годы между Вашингтоном и Пекином будет вброшено новое грозное яблоко раздора — проблема объединения Кореи. Опять в этом же месте может пройти и Третья американо-китайская война, дай Бог, чтобы она не походила на Первую. Три Пунические войны между Римом и Карфагеном длились, как известно, 120 лет, сколько ли продлятся корейские? Совершенно очевидно, что Белый дом и в страшном сне не может себе представить объединенную Корею, союзную с КНР, а Чжуннаньхай именно этого будет добиваться. Его шансы на успех, независимо от исхода последних финансовых битв, по всей видимости, все равно являются более предпочтительными. Что может выставить Вашингтон на поле боя грядущей организационной войны с Китаем? Новые денежные легионы? Но ведь КНР, предусмотрительно сохранив замкнутость своей финансовой системы, уже показала, что из всех восточно-азиатских государств является наиболее защищенной от биржевых атак и в состоянии наносить ответные уколы, весьма чувствительные для мирового валютного порядка. Убрать дешевые китайские товары с американских прилавков, — но не пойдет ли стеной Гарлем вниз по Манхэттену, поскольку эта дешевизна обеспечивает социальный мир и в самой Америке? Лозунги борьбы за права человека, национальную карту, так успешно разыгранные в партии против Советского Союза? Но здесь совсем другое игровое поле. Один из центральных символов развернутой на нем кампании критики Китая — расправа с борцами за демократию на площади Таньаньмынь, призванный поразить всех своей массовостью и вселить надежды на ее повторение, при ближайшем рассмотрении утрачивает всю свою кажущуюся знаковость. В самом деле, если вспомнить ради чего в тот майский день 1989 года собрались тысячи демонстрантов в центре китайской столицы, то окажется, что привела их туда встреча не кого иного, как нового мыслителя планетарного масштаба М. С. Горбачева, поскольку именно в этом месте принято встречать в КНР таких почетных гостей. Между тем народу собралось слишком много и он действительно был перевозбужден, будучи так же, как и немалая часть советского народа, пленен мистическим словом “перестройка”. Официальная церемония встречи Горбачева прошла, однако, в аэропорту, после чего обманутый народ на площади и стал выражать свое возмущение, со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями. Но если с тех пор поддержка горбачевских идей упала в России с 70 % до 0,5 %, то логично предположить аналогичный процесс и в головах китайских участников событий на Таньаньмынь. Говорить о сепаратизме Синцзяня, наблюдавшего за опустившейся в нищету соседней Средней Азией, всерьез тоже не приходится. Особые интеллектуальные и манипуляторские способности американцев? Но, глядя на китайского лидера Цзян Цзэминя, свободно изъясняющегося с Клинтоном на английском, а с Ельциным на русском, в то время как два последних обращаются с теми же самыми, родными для них языками, не без определенных сложностей, трудно представить, чтобы руководи