ектора китайской политики, а все говорит за то, что не просто в обозримой перспективе, но и в принципе он будет устойчиво показывать Юго-Восточное и Восточное направления. Именно там сосредоточены основные жизненно важные интересы Пекина среди цивилизационно близких ему народов. Его задача ведь не просто в том, чтобы продвинуться в Мьянму, Малайзию, Сингапур, Индонезию (в современном экономико-организационном смысле), объединиться с Тайванем, и все это при яростном противодействии Вашингтона, но и постоянно там оставаться. Осуществлять одновременно экспансию на север, подталкивая Россию к сближению с НАТО и США, в этих условиях было бы для КНР самоубийственным. Не таковы нынешние китайцы. К тому же в 1999 году, после объединения с Макао, в их стратегии, по всей видимости, появится еще одно важное направление — южно-американское. Вообще удивительно, как форпосты англоязычной и латинской ветвей западной цивилизации в Китае постепенно начинают играть прямо противоположную роль, становясь наиболее эффективным орудием "Поднебесной" в соперничестве с бывшими цивилизаторами, как бы в расплату за их колониальные грехи. Ценность Гонконга ведь не только в валютных резервах и высокой технологии, но и в сотнях тысяч двуязычных менеджеров, прекрасно разбирающихся во всех тонкостях мировой экономики, на подготовку которых КНР самостоятельно пришлось бы затрачивать едва ли не больше средств, чем получено непосредственно в результате объединения. Их включение уже сказалось в последних схватках, а в будущем скажется еще больше. Точно так же португалоязычные жители Макао являются естественным человеческим резервом Китая для броска в Латинскую Америку. Приводимый обычно в качестве подтверждения китайской опасности для России демографический фактор при ближайшем рассмотрении тоже не представляется таким уж устрашающим. Плотность населения в зонах КНР, совпадающих по природным характеристикам с условиями на прилегающих российских территориях, не на много выше, чем в самой России. Основные миграционные потоки Китая также показывают устойчивое направление на юг. Для того, чтобы эта проблема в конце концов не казалась такой уж грозной, достаточно наладить нормальную работу паспортных столов и патрульно-постовой службы на Дальнем Востоке. Взяв курс в соперничестве с Вашингтоном преимущественно на экономические инструменты и сознательно пока отказываясь от по-настоящему серьезного наращивания военного потенциала, Пекин в то же время не может быть полностью уверен в том, что в тот или иной момент американцы не захотят использовать каким-то образом свое преимущество в данной области, прежде всего в связи с проблемой Тайваня. Наличие в мире альтернативной ракетно-ядерному комплексу США военной машины в лице российских СЯС, которая самим фактом своего существования оказывала бы на американцев определенное сдерживающее воздействие, таким образом, целиком и полностью отвечает стратегическим интересам КНР. И в этом состоит главное принципиальное отличие в позиции Пекина и Вашингтона по отношению к Москве. Отсюда первый вывод: в силу действия глобальных и долговременных геополитических факторов китайцам не на словах, а на деле нужна мощная Россия и "надежная крыша на севере". Ни о каком бескорыстии речи, естественно, не идет, в отношениях между великими все построено на продуманном и фундаментальном расчете, но именно он, а не прихоти вождей, упорно показывает нам в сторону Китая. Военный зонтик, кстати говоря, когда он понадобится хотя бы в виде флага, а в том, что рано или поздно это произойдет, сомневаться не приходится, тоже может иметь свою цену. Конечно, разыгрывать спектакли о вечной дружбе — это безнадежный архаизм, необходимая дистанция и собственная выгода, безусловно, всегда должны иметься в виду. Александр Невский ведь тоже с ордой дружил, но в обман ей не давался. Да и внешнеполитические зигзаги последнего времени самой России вряд ли способствуют тому, чтобы ее кто-либо рассматривал в качестве вполне надежного партнера. Но если курс выбран, то его надо неукоснительно придерживаться, а время само все расставит по своим местам. Далее. Финансовый кризис в Азии показал, что либеральные экономические модели, навязываемые Западом остальному миру, не только не являются залогом успешного развития, но могут в одночасье похоронить любую страну. Россию, как и всю Восточную Европу, воздержались "обваливать" не благодаря тому, что они более успешны, а потому что они более послушны и не делают пока серьезных попыток вырваться за пределы рекомендованных моделей. Гайдар в общем не блефует, когда говорит, что они могут "обрушить финансы этой страны", поскольку сам участвовал в создании такой системы, трогать которую опасно для всех. Сегодня революция — завтра, как это ни прискорбно, голод и бунты. В связи с этим напрашивается вывод о том, что существующую модель, показавшую всю пагубность для России, тем не менее надо менять постепенно, элемент за элементом, не давая возможности ее изобретателям нажать кнопки встроенных в нее механизмов разрушения. Китайский опыт тут, а если получится — и поддержка, незаменимы. Наконец, если говорить о комплиментарности, то есть взаимодополняемости, то она как раз в наибольшей степени характеризует не только геополитическое, но и геоэкономическое положение России и Китая. Что, по всем прогнозам, в самое ближайшее время явится главным сдерживающим развитие КНР фактором, так это дефицит электричества и энергоресурсов в целом. И если соответствующие проблемы юга в определенной перспективе могут быть решены за счет колоссального гидропотенциала Тибетского нагорья, то на севере страны этот недостаток самостоятельно невосполним. Китайцев следует убедить, что средства следует вкладывать не в сомнительный Туманганский проект строительства новых портов, не без оснований беспокоящий дальневосточных российских портовиков, и не только их, а в завершение строительства Богучанской и Бурейской ГЭС, а за ними и Катунской с созданием необходимого энергомоста в Китай. А для выхода китайских товаров в Японское море лучше бы использовать уже имеющиеся Находку, Восточный и другие гавани, возможно, на условиях порто-франко и свободного транзита. В дальнейшем для совместных нужд постепенно может быть освоен гидропотенциал всех притоков Амура, а за ними и верховьев Лены. В этих целях на простаивающих заводских площадях Комсомольска-на-Амуре неплохо бы создать крупное гидроэнергетическое производство, не уступающее ленинградскому, возможно, даже с переброской оттуда незадействованного оборудования, ибо именно в этой части мира имеются для него наилучшие перспективы. Надо признать, что при развитии такой программы КНР объективно рисковала бы больше, так как ставила бы в зависимость от поставок российского электричества весь север страны. Понадобятся время и труд, чтобы убедить ее в их надежности. О других, более известных проектах, уже сказано достаточно. Поэтому главный вывод для России из восточно-азиатского кризиса, и не только из него, но из всей совокупности складывающейся вокруг нее ситуации, состоит в том, что, несмотря на все угрозы Строуба Тэлботта, ориентиром нам должен быть не он, а Александр Невский!