Итак, начнём путешествие! 1920-е годы. Ключевые слова: эксперимент, реальность, культпросвет. Мир представлялся молодым и задорным, но вместе с тем — жестоким и отрицающим. Всё — внове. Достижения русского авангарда оказались востребованы Советской Властью: буквицы Маяковского, эркеры Весниных, "летающие города" Крутикова, Пролеткульт и Синяя Блуза. В кинематографе царит весёлый хаос, помноженный на готовность к созиданию. В кинофабриках (sic!) царит дух экспериментаторства — в ход идёт всё: необычные ракурсы, коллажи, сочетания и, разумеется, — темы. Действительность — не маскируется. Она — выпячивается. Грязь так грязь. Язвы общества — стало быть, язвы. В кинематографе 1920-х — начала 1930-х годов — нагромождение пикантных коллизий и некомильфотных персонажей. Мелодрама "Дом на Трубной" спокойно констатирует "любовь втроём". "Человек с киноаппаратом" Дзиги Вертова фиксирует момент рождения ребёнка. "Путёвка в жизнь" живописует притоны и беспризорность. В "Кружевах" показаны пьяные хулиганы во всей своей первозданной красе.
Киношники 1920-х не боялись напрямую цитировать Голливуд, используя понравившиеся приёмы и трюки. Всерьёз писалось о выращивании "своих Чарли" и "советских Мэри Пикфорд". Термин "выращивание" тут нелишний — актуальны производственно-машинные обозначения: фабрика-кухня, человек-винтик. Ле Корбюзье называл дом "машиной для жилья", а Юрий Олеша писал об "инженерии человеческого материала". ФЭКС — фабрика эксцентрического актёра. Фильм — это ещё и средство просвещения, ибо Владимир Ильич молвил, что пока народ неграмотен, важнейшим из искусств является кино. Культуру — в массы! Киноплакат того времени — ярок и выразителен. Здесь намешано: коллажная манера, взятая прямиком у дадаистов, чёткость конструктивистских букв, цветовые наработки супрематизма. У художника нет цели пересказать содержание — всё условно и динамично. Глядя на картинку, мы не можем сказать, о чём это. "Девушка с коробкой"? Лукавая дива подмигивает потенциальному зрителю, и совершенно непонятно, что кроется в её коробке. Смеющееся лицо Игоря Ильинского в "Процессе о трёх миллионах" — что его так радует? Главное — броскость, образность, акценты на композицию. Однако пройдёт несколько лет, и всё это будет объявлено "формализмом"...
Пришли иные времена — возобладала традиционность. Вернулись старорежимные вальсы и манеры. Дома культуры сделались похожи на барские усадьбы, а вместо Пролеткультовского балагана явился мольеровско-шекспировский стиль — с портьерами, шандалами, жабо и дворянскими шпагами. Большую роль стала играть русская и зарубежная классика. 1930 –начало 1950-х: сталинская эра. Ключевые слова: триумф, дидактика, сказочность. Теперь не рекомендовалось являть ужасы быта или непрезентабельных работяг — отныне всё и вся обязано служить возвышенным чувствам, отточенному политесу, Вечности. Красная Империя нуждалась в идеальных героях на фоне столь же эталонных декораций. Белокурые спортсмены и светлоглазые комсомолки выглядели как герои античных сказаний. Киногерои жили в светлых и просторных квартирах, где можно изысканно петь под звуки фортепиано, чтобы уже завтра лететь на Крайний Север — или спешить в заводские цеха. Вы должны стать лучшими! Вы — сверхчеловеки! На выставке целый стенд посвящён Любови Орловой — образцовой диве сталинского Парадиза. Её героини служили примером для советских девушек, которым хотелось быть активными и очаровательными одновременно. Рацио — наскучило. Пришло осознание чуда, поэтому героиня фильма "Светлый путь" пролетает над Москвой... в авто с открытым верхом. Плакаты и афиши сделались похожи на шикарные иллюстрации к детским сказкам — всё очень ясно, внятно, здраво, и при этом — безупречно. Художники стремились показать, о чём фильм, а не набросать коллаж из лиц и буквиц.
Уже в середине 1950-х наметилась иная линия — Оттепельная. Ключевые слова той эпохи — открытость, романтика, новаторство. Весенний воздух и молодёжный пыл, стремление переделать мир и выбросить на свалку истории отжившие понятия. Переосмыслить всё — революцию и память о войне, любовь и дружбу, эстетику и мораль. Но переосмыслить — мало. Надо — всё иначе. Назвать неоклассику "архитектурным излишеством", а кинофильмы с Орловой и Ладыниной — "лакировкой действительности". Аксёновским ребятам — в ковбойках с закатанными рукавами — остро не нравились портики и вазоны, равно как любая пафосность. Эффектен — минимализм. Фильм имеет право на бессюжетность. Настроение важнее фабулы. Действие становится фоном для впечатлений. Вопрос "как снято?" главнее вопроса "о чём снято?". В диалогах играют не слова, а переживания. Дыхание. Героиня Татьяны Дорониной в "Ещё раз про любовь" не просто говорит — она экзальтированно выдыхает фразы. Персонажи "Июльского дождя" многозначительно безмолвствуют — умные люди всегда красиво молчат. Эпоха, благоволившая к точным наукам, оказалась не чужда поэзии, посему спор физиков с лириками был изначально обречён на дружескую ничью. В моде — космополитизм и новаторство, обращение к итальянским и французским школам. Киноафиши Оттепели — это силуэты, тонкие линии, абрисы. Никакой сказочной красочности, ибо сие — мещанство. Ценится простота, заключённая в рамку модернистского изыска. Чистое небо. Романтические ЛЭПы.