Указывая нам на массивную дверь с большой бронзовой ручкой, он сухо говорит:
— Проходите. Вас ждут. Где вы пропадаете?
В темном тамбуре между дверьми машинально крестимся и переступаем порог державного кабинета.
На часах 22 часа 30 минут.
У стены, под портретами Суворова и Кутузова, длинный стол для совещаний. Справа, вдали — столик с разноцветными телефонными аппаратами. За длинным столом в каком-то напряженном молчании сидят “живые портреты”: Молотов, Берия, Ворошилов, Маленков, Щербаков… Прямо против нас стоит с листком бумаги в руках сам вождь.
Мы здороваемся:
— Здравствуйте, товарищ Сталин!
Не отвечает. Явно не в духе.
— Ознакомьтесь! — говорит резковато. — Нет ли у вас возражений? Главное, сохранить эти мысли. Возможно это?
— Можно нам подумать до завтра? — спрашиваю я.
— Нет, нам это нужно сегодня. Вот карандаши, бумага… — Приглашает нас к столу.
Мы садимся напротив “живых портретов”. Необычная обстановка смущает.
— Что? Неудобно здесь работать? — спрашивает Сталин и улыбается. — Сейчас вам дадут другое место.
Нас с Габо проводят в комнату рядом с приемной. Приносят чай, бутерброды. Мы голодны. Сначала едим, пьем чай.
Запев третьего куплета не ложится в размер предыдущих. Однако выход из положения есть. Множество вариантов этого четверостишия, написанных накануне, помогают нам быстро решить задачу. Но мы не торопимся. Для солидности выдерживаем время. Возвращаемся в кабинет Сталина. Маршалы в приемной все еще ждут приема у Главнокомандующего. Но тот занят: утверждается новый Гимн Советского Союза!
После короткого обсуждения нового варианта четверостишия Сталин обращается к членам Политбюро:
— Каких захватчиков? Подлых? Как вы думаете, товарищи?
— Правильно, товарищ Сталин! Подлых! — соглашается Берия.
— На этом и остановимся! Товарищ Щербаков, пусть этот текст отпечатают сейчас на машинке. А вы пока посидите с нами, — обращается к нам.
Так появился куплет, в котором были строки:
Мы армию нашу растили
в сраженьях,
Захватчиков подлых с дороги сметем!
В приемную мы выходим вместе с Берией.
— А если мы вас отсюда не выпустим? — шутливо интересуется он.
Ни Габо, ни я, при всей нашей способности к быстрой реакции, не нашлись, что ответить…
Очередной вариант текста был передан ансамблю А. В. Александрова. Наиболее удачно звучала музыка Д. Д. Шостаковича и А. И. Хачатуряна. Однако имелась в виду возможность использования уже известной мелодии А. В. Александрова для “Гимна партии большевиков”. Переписать припев в нужном размере удалось быстро.
Итак, в соревнование вступали два варианта Гимна. Один, основной — тот, на который писали музыку многие композиторы, и второй, как бы запасной, на музыку А. В. Александрова. Таким образом, мелодия “Гимна партии большевиков” могла стать мелодией Гимна Советского Союза.
…Однажды в музее Сталина в Гори меня попросили оставить запись в книге посетителей. Я написал: “Я в него верил, он мне доверял”. Так ведь оно и было!
Я вспоминаю еще такой эпизод. В дни работы над текстом Гимна СССР меня разыскали на фронте и привезли к командующему генерал-лейтенанту Курочкину. Тот говорит: “Срочно звоните Ворошилову, он интересовался, где вы пропадаете”.
Дозваниваюсь до Ворошилова, слышу в трубке: “Товарищ Сталин просил у вас узнать, можно ли заменить знак препинания во второй строке второго куплета?”.
Получить согласие авторов текста на изменение одного знака препинания? Что за причуда?
Естественно, я не возражал…
НАСТУПИЛ ДЕНЬ окончательного утверждения Гимна. В пустом зале Большого театра сидели оба автора текста. В правительственной ложе — члены правительства и Политбюро.
В исполнении симфонического оркестра Большого театра под управлением А. Ш. Мелик-Пашаева, военного духовного оркестра под управлением генерал-майора С. А. Чернецкого, Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии под управлением А. В. Александрова один за другим звучат для сравнения гимны иностранных держав, исполняется старый русский гимн “Боже, царя храни!”, гимны Д. Д. Шостаковича и А. И. Хачатуряна на слова С. Михалкова и Г. Эль-Регистана. Наконец, на музыку “Гимна партии большевиков” звучит отдельный вариант нашего текста с новым припевом. Этот вариант и утверждается правительством.
Это наш с моим другом Габо звездный час.
Нас приглашают в гостиную правительственной ложи. Здесь руководители партии и правительства. Кроме тех, с кем мы уже встречались за последнее время, присутствуют В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, М. И. Калинин, А. И. Микоян, Н. С. Хрущев. Здесь же М. Б. Храпченко, председатель Комитета по делам искусств, дирижеры А. Ш. Мелик-Пашаев, С. А. Чернецкий и А. В. Александров, композитор Д. Д. Шостакович.
В гостиной накрыт праздничный стол.
— Ну что же, по старому русскому обычаю надо “обмыть” принятый Гимн! — говорит И. В. Сталин и приглашает всех к столу. Меня и Эль-Регистана он сажает по правую и левую руку от себя.
Здесь рассказ следует продолжить в форме диалога.
Регистан (пытается положить на тарелку Сталину кусочек ветчины):
— Разрешите за вами поухаживать, товарищ Сталин?
Сталин (отодвигает свою тарелку):
— Это я за вами должен ухаживать, а не вы за мной. Здесь я хозяин… Кстати, кто вы по национальности?
— Армянин.
Сталин (с иронией):
— А почему вы Эль-Регистан? Вы кому подчиняетесь? Муфтию или католикосу?
Регистан:
— Католикосу, товарищ Сталин!
Сталин:
— А я думал, муфтию…
Регистан (встает, поднимает бокал):
— Разрешите мне произнести тост?
Сталин:
— Разрешаем.
Регистан:
— Я хочу поднять этот бокал за тех, кто с нами работал: за товарища Ворошилова, за товарища Молотова и, наконец, за товарища Сталина…
Щербаков (резко):
— С этого надо было начинать!
Регистан (растерянно):
— Я хотел сказать…
Сталин (перебивает Регистана):
— Разрешите мне реплику? У Чехова есть рассказ про купца, который больше всех пожертвовал на храм, а его фамилию в газете написали последней. Купец обиделся. Я не купец… Продолжайте, товарищ Регистан!
Регистан:
— Я хотел назвать по порядку тех, кто с нами работал…
Сталин (обращаясь ко всем):
— Мы приняли новый Гимн страны. Это большое событие… Александр Васильевич Александров создал в свое время музыку “Гимна партии большевиков”, которая больше всего подошла для Гимна Советского Союза. — Обращаясь к Шостаковичу: — Ваша музыка звучит очень мелодично, но что поделать, Гимн Александрова более подходит по своему торжественному звучанию. Это — Гимн могучей страны, в ней отражена мощь государства и вера в нашу победу… Товарищ Щербаков! Нам, видимо, надо принять постановление Совнаркома? И назначить первый день исполнения Гимна. Мы можем успеть дать команду радио исполнить Гимн в новогоднюю ночь?
Щербаков:
— Можем, товарищ Сталин!
Щербаков выходит. Через некоторое время он возвращается с проектом документа. Сталин читает его.
Сталин (мне):
— А вы, Михалков, не заглядывайте! Тут мы без вас обойдемся.
— Извините, товарищ Сталин! Я случайно…
Сталин:
— И не заикайтесь! Я сказал Молотову, чтобы он перестал заикаться, он и перестал.
Молотов улыбается, но не вступает в разговор.
Сталин (в сторону Калинина):
— Наш Михаил Иванович в последнее время стал плохо слышать.
Калинин улыбается, но ничего не говорит.
Щербаков:
— Предлагаю выпить за товарища Сталина!
Все поднимают бокалы.
Сталин (оборачивается ко мне):
— Не надо пить до дна за каждый тост. С вами неинтересно будет разговаривать. И не робейте!
— Я не робею, товарищ Сталин!
Сталин:
— Мы нахалов не любим, но и робких тоже не любим. Вы член партии?