Есть, впрочем, другой, социально-политический аспект, связанный с грандиозной премьерой фильма Камерона. Похоже, что Голливуд постепенно превращается в идиальную машину времени.
Конечно, машина времени есть вещь невозможная, поскольку времени во вселенной не существует, а есть только постоянно движимое пространство. Для того, чтобы попасть в прошлую минуту, требуется каждую молекулу вселенной вернуть на то место, которая она занимала минуту назад. Требуется повернуть все галактики, туманности и млечные пути; развернуть вспять волны всех океанов мира, а также остановить скольжение всех ветров, облаков и лучей в универсуме. Ясно, что такое сделать под силу лишь Всевышнему Творцу. Однако сымитировать на каком-то локальном участке ситуацию прошлого — дело хоть и хлопотное, но вполне осуществимое…
В условиях нарастающей культурно-информационной компоненты нашей цивилизации тема массовой культуры упирается в тему власти. Проблема создания машины времени, способной “изменять” прошлое, меняя тем самым настоящее, — эта проблема стояла перед любым видом Агитпропа: будь он советский, нацистский или голливудский.
Если вчера советскому Агитпропу удавалось “подружить” Александра Суворова и Емельяна Пугачева, но так сказать, лишь заочно, то сегодня Диснею, например, превратить старца Григория Распутина в Микки Мауса никакого труда не представляет (см. мультфильм “Анастасия”).
Режиссер Валерий Усков рассказывал мне, как американцы предложили доснять его фильм “Ермак”, но с условием обязательного “хеппи-энда”. То есть Ермак, по замыслу голливудских продюсеров, должен был всем на радость выплыть живым из бурных вод Иртыша…
Вскоре мир увидит грандиозный голливудский киноспектакль о жизни и смерти Адольфа Гитлера, причем там не будет места ерничеству и пасквилю. Я не сомневаюсь, что Голливуд родит пафосный фильм о Гитлере. Маленький бесноватый кривляка с усиками устал служить Америке? Теперь Америке будет служить трагический герой, воплотивший в себе мечту и гений нации (“Эвита” — это только первые отдаленные раскаты будущей пропагандистской грозы).
Печальный смысл сегодняшнего мирового триумфа “Титаника” раскрывается в осознании того факта, что самая совершенная на сегодняшний день машина времени оказалась в руках у американцев.
Что встанет на дороге голливудского монстра, в экстренном порядке прерабатывающего саму историю? Может быть, заросшие мхом развалины “Мосфильма” или кабалистика чопорных кумиров элитарного искусства?
Как говорил фольклорный персонаж советского кинематографа солдат Сухов: “Это — вряд ли…”
М. Титов “У КРАЯ ЯДЕРНОЙ БЕЗДНЫ”
Это книга о Карибском кризисе 1962 года, когда мир оказался на грани атомной войны, о причинах и возможных последствиях этой ситуации, об операции Вооруженных Сил СССР под кодовым названием “Анадырь”, защитившей от агрессора свободную Кубу.
Книгу подготовил авторский коллектив генералов и офицеров Советской Армии, непосредственных участников этой операции, проходившей под руководством генерала армии Грибкова, в ту пору начальника оперативного управления Генштаба.
По объему собранных в книге материалов и документов, долгие годы совершенно секретных, она не имеет аналогов в отечественной и зарубежной литературе. Книга вышла в издательстве “Грегори-Пейдж” небольшим тиражом, и заказать ее можно по телефону: 146-10-14.
Генерал-лейтенант М. ТИТОВ
Елена Антонова (опера)
Широко распространенное мнение, что Россия славна басами (также, как икрой и водкой), вновь подтвердилось последним выступлением молодых вокалистов. Такого парада великолепных молодых голосов самого низкого певческого диапазона, различающихся тембром, окраской звука, манерой исполнения, но при этом сохраняющих эмоциональную насыщенность русского стиля пения, мы уже давно не видали. А начало этому параду положили февральские концерты, приуроченные к стодвадцатипятилетию со дня рождения великого русского певца Федора Ивановича Шаляпина и организованные в гостиной его московского дома-музея Ириной Константиновной Архиповой. За два вечера мы услышали выступления Аскара Абдразакова, молодого, но уже довольно известного по исполнению ряда басовых партий в Мариинском и Большом театрах певца из Башкирии, имеющего звучный, красивый, но несколько холодноватый и отстраненный голос, его младшего брата, учащегося консерватории, Ильзара Абдразакова, обладателя густого, сочного, богато интонированного баса, Владимира Кудашева, солиста Пермского театра оперы и балета, пение которого покоряет мягкостью и проникновенностью звучания, и Дмитрия Степановича, солиста Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, выпускника Московской консерватории этого года, равно изумляющего и неповторимыми природными данными и ищущим творческим воображением, в результате чего рождается не всегда бесспорный, но всегда захватывающий своей искренностью образ музыкального произведения.
Все эти певцы — лауреаты конкурсов вокалистов, и каждый из них при должной работе над голосом и репертуаром и при благоприятных обстоятельствах может стать крупным. А то и выдающимся артистом. И так хочется, чтобы им действительно повело с театром, и с творческим коллективом. Как повезло когда-то молодому Шаляпину в Русской частной опере Саввы Ивановича Мамонтова, где певец нашел дружескую поддержку и участие в лице самого Мамонтова, где любовно пестовали и шлифовали его талант такие выдающиеся деятели русской культуры, как Рахманинов, Врубель, Серов, Коровин, где он смог за три сезона (!) спеть и сыграть на сцене 20 (!) басовых партий, из которых 16 (!) были роли русского репертуара. Как следствие этого и возник феномен Шаляпина, несравненного певца, артиста, художника, труженика и романтика сцены, который, давая волю своему воображению, основанному на точном знании, использовал для создания образа все мыслимые актерские средства: голос, пластику, костюм и грим.
А как обстоят дела с оперными театрами сейчас? Способны ли они помочь молодым талантам. Приходящим к ним работать, развиться в самобытных крупных артистов? Из доступных обозрению театров с этой точки зрения хочется выделить лишь два — Мариинский в Петербурге, руководимый Валерием Гергиевым. И «Новая опера» в Москве, ведомый Евгением Колобовым. Оба театра каждый год ставят по несколько новых оперных спектаклей, оба постоянно готовят для концертного исполнения новые программы симфонической, хоровой и камерной музыки, оба вплотную работают и с солистами, и с хором, и с оркестром, в обоих всегда царит Ее Величество Музыка. Остальные театры либо почивают на лаврах прежней громкой славы, либо заняты модными постановочными новациями, несовместимыми ни с музыкой, ни с содержанием опер, либо в погоне за сиюминутным успехом занижают сознательно музыкальную и драматическую составляющие спектакля. Чему в таких театрах может научиться молодой артист? Какие ценности в искусстве он будет исповедывать, какие критерии успеха предпочтет?
Рассмотрим с этих позиций оперный спектаклю «Руслан и Людмила» Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, состоявшийся в последний день февраля, который был отмечен сразу тремя дебютами: Руслана впервые пел Дмитрий Степанович, Бояна — Роман Муравицкий, Гориславу — Вероника Сафронова. Казалось бы, что для достижения высот оперного искусства, познания его тайн трудно найти лучшую оперу, чем сказка о Руслане и Людмиле, в создании которой участвовали два гения, два основоположника и русской словесности, и русской музыки — Пушкин и Глинка. Однако на деле все оказалось иначе.
Новая постановка оперы, осуществленная в 1993 году Александром Тителем, сократившая музыку Глинки почти на треть и убравшая все балетные сцены, настолько далека от сказочной, светлой, радостной сути пушкинско-глинковского оригинала, что постоянно чувствуешь противоречие между видимым на сцене действом и слышимыми пушкинскими словами вместе с сопряженной с ними музыкой Глинки. Из древней Киевской Руси действие перенесено в XIX век, так что сказитель Боян оказывается гусаром с ментиком за плечами, гитарой в руках и неизменной бутылкой рядом, «князь славный» Руслан — армейский полковником вроде Скалозуба, а отец Людмилы, киевский князь Светозар, — штатским генералом, этаким действительным тайным советником с голубой Андреевской лентой через плечо и холодными рыбьими глазами, тип которого так блестяще описал Андрей Белый в «Петербурге».