Что же это за “крыша”? До сих пор считалось, что контакты Гусинского в Израиле замыкаются на спецструктуре по репатриации евреев “Натив”, при поддержке которой медиамагнат был избран президентом Российского еврейского конгресса. Однако в последнее время взаимоотношения олигарха с “Нативом”, сделавшим открытую ставку на второе лицо в “Мосте” Б. Хаита, осложнились. Одновременно состоялось демонстративное принятие Гусинского в число совладельцев “Маарива”, принадлежащего Я. Нимроди - ветерану военной разведки Израиля”Аман”. В 70-е годы он был военным атташе в Иране, где неплохо заработал на поставках вооружений режиму шаха.
“Аман” - организация, действующая в рамках минобороны и полностью замыкающаяся на генштаб армии Израиля. В его структуре имеются спецподразделения дальней разведки. Специалисты отмечают, что важное отличие “Амана” от других спецслужб заключается в том, что израильские военные разведчики, как правило, не одобряют “мягких методов” коррекции политического поведения “агентуры влияния”, присущих “Нативу”. Козырной метод “Амана” - жесткое директивное управление полностью зависимой агентурой, причем порой в ущерб долгосрочным интересам самих агентов.
Любопытное совпадение: в последние два-три месяца СМИ Гусинского явно работают против Ельцина. Достаточно вспомнить, как НТВ освещало выборы А. Лебедя и “рельсовую войну”. Очевидно, что подобная линия в той форме, в которой она реализуется, ведет к развалу России. В данной связи, если считать Гусинского самостоятельным в своих действиях бизнесменом, а не фигурой, выполняющей чужие директивы, его поведение не поддается логическому объяснению. Ведь распад страны приведет к прекращению вещания НТВ на многие регионы. Да и кормушка в виде федерального бюджета исчезнет.
Антон СУРИКОВ
ОТ РЕДАКЦИИ
Их все больше и больше - униженных и оскорбленных, лишенных работы, учебы и средств к жизни, погибающих русских людей… Кто ответит за всенародное горе, что остановит кровавый шабаш “реформ”? Только национально-освободительная борьба!
Георгий Семенов ДЕВКИ
1
Пятнадцатилетняя Катька лежала на пузе в своей замусоленной постели с телефоном между теплыми грудешками. Мордочка веснушчатая, губастенькая. Ресницы будто молью изъедены. В уголках чистых глаз - зеленые козявки засыпок.
В комнате у нее пахло стойлом, сонной одурью. Воняло перегорелыми лосьонами и кремами. По полу были разбросаны трусы и лифчики. Газета “СПИД-инфо”, зажигалка и коробочка с тушью - на подоконнике.
Она пережидала гудки вызова, а фломастером в записной книжке украшала вензелями имя “Аслан”. На развороте, на другой страничке, можно было прочесть стих, недавно сочиненный Катькой под впечатлением ссоры с Сережкой.
“Отчего мне не везет?
Отчего я плачу?
Хоть лицом прекрасна я -
Ничего не значит…”
И далее - огненной прозой:
“Потому что в Москве очень мало хороших ребят. Большинство из них слишком часто п…т. Мог бы сказать хотя бы: пошла на х… Нет, видите ли, ему лучше врать и отмазываться делами…”
- Але! Здрасте. Позовите Надьку.
На нее накинулись на том конце провода:
- Догулялись, дуры набитые. Она себе вены перерезала пилочкой для ногтей!
Известие было жуткое. Вопли матери подруги, проклятия их прыти - убийственны. А непробиваемая Катька с глупой улыбкой на сочных губах продолжала пририсовывать к заветному имени сердечко, пронзенное стрелой, и с удовольствием принюхивалась к фломастеру, только что заправленному капелькой духов.
- Ну, чего тебе? - послышался в трубке слабый голос незадачливой самоубийцы.
- Ты чего, дура, что ли, из-за этого козла вены резать! - смеясь, выговаривала подруге Катька. - Приходи сегодня ко мне ночевать. Завтра триста баксов наши будут. Мне один “персик” обещал. Отдадим козлу.
2
Катька и Надька учились в “путе”, иначе в профессионально-техническом училище при заводе “Станколит”. Вились в мире, как бумажки на ветру, липли. Их стряхивали или засовывали в карман для временного пользования. В них видели только девок, бикс, требующих щекотки в определенном месте, а они дам из себя корчили. Хотя женского в них было пока что - только половые признаки.
Катька тяжелой матросской походкой мяла и рвала московские асфальтовые простыни - новые сапоги разбивала в полгода, кроссовок хватало на сезон, туфлей - на месяц. В бедрах, в крестьянских ногах с пережимчиками клокотала и пульсировала в ней тяжелая бабья мощь.