Он отбросил рупор и смотрел на пленных, на комбрига, на видневшиеся автоматы и чеченские шапочки, на черные, как у жеребца, рассыпанные волосы Исмаила. Комбриг снова качнулся от удара. Сипло, со свистом прокричал:
- Мочи их, Кудрявцев!.. Руби их, блядей, из всех стволов!.. Приказываю, капитан, мочи их в рот!..
Мегафон убрали, а его открывшееся лицо дергалось, усики скакали над раскрытым кричащим ртом. Нельзя было разобрать слов, только слышались несвязные звуки.
Конвоиры били пленных, гнали их с площади, прятались за ними. В этом клубке торопливых спотыкавшихся тел возникали красно-синие клочья флага, желтизна мегафона. Кудрявцев, провожая своего командира, кричал ему вслед:
- Товарищ комбриг!.. Слышишь меня, комбриг!..
Их уже не было видно. Туманились, испарялись снега. Лежал вблизи иссеченный взрывом “профессор”, а дальше зябко скорчился Филя.
“За что мне такое?” - думал в тоске Кудрявцев.
ЕГО ЗРАЧКИ, НЕ МИГАЯ, смотрели на белую площадь с черными кляксами следов. Подоконник, консервная банка с окурками, висящий в раме острый осколок стекла, и за ним - туманное пустое пространство, редкие крики ворон.
Время сочилось по капле, и в этой белизне без признаков человеческих жизней что-то совершалось, невидимое, неслышное. Зрачки, устремлясь в белизну, чувствовали пульсацию света, полет световых корпускул, дрожание воздушных молекул, реагирующих на это невидимое и неслышное.
Он увидел, как из палисадников выбежал мальчик в красной петушиной шапочке. Легким скоком, бойко побежал на площадь, петляя, играя, неся под мышкой какой-то матерчатый кулек. Он не боялся засевших в доме автоматчиков, словно не знал о них. Был похож на резвого козлика.
Приблизился к дому, весело взглянул на окна, ловким движением метнул кулек, как бросают мяч. И пока кулек летел, и с него на лету соскальзывала тряпица, мальчик убегал, удалялся. Кудрявцев уже не следил за ним, а смотрел, как ударяется, подскакивает что-то круглое, похожее на ржаную краюху. Краюха остановилась, и Кудрявцев увидел и понял, что это голова комбрига обратилась лицом к дому, встала на обрубок шеи. Усики топорщились над приоткрытым ртом. Глаза стеклянно смотрели, и под одним темнел синяк. Волосы на голове слиплись, торчали острыми косицами. Казалось, комбрига зарыли по шею, тело его было в земле, а наружу выглядывала одна голова.
- Товарищ комбриг… - выговаривал беззвучно Кудрявцев, - как же так, товарищ комбриг…
Сверху спустился, подошел к окну Таракан. Втроем они молча смотрели на отрубленную голову комбрига.
“…Ты Мэр Содома!” [ НАШИ ] ( православного священника власти намерены осудить “за вандализм” )
Священнику из храма Спаса Нерукотворного (села Прохорово, Чеховского района Московской области) о. Алексию Кагирину предъявлено обвинение по статье 214 УК РФ. Иерей, окормляющий в своем приходе около сотни мирян, сам отец пятерых детей, обвиняется в уголовном преступлении. Что же сотворил сельский батюшка? Может быть, он провел какую-либо незаконную банковскую операцию или вынес из здания патриархии коробку, набитую долларами? Нет, отец Алексий всего лишь выполнил свой христианский долг: напрямую, без ложного смирения и надоевшей псевдоелейности встал на борьбу с растлителями и убийцами детей.
27 апреля сего года о. Алексий и еще пять православных батюшек, входящих в комитет “За нравственное возрождение Отечества”, сопровождаемые небольшой группой мирян, в основном женщинами, вооружившись краской и лестницей, атаковали рекламный щит фирмы, производящей оральные контрацептивы “Органон”. Надо сказать, что фирма эта пользуется дурной славой в среде врачей-профессионалов. Есть мнение, что длительное употребление противозачаточных таблеток “Органон” приводит женщину к бесплодию… Впрочем, сам этот плакат представлял собой замечательный пример того, как в самом центре первопрестольной в циклопическом формате можно экспонировать сцену самого натурального блуда. На рекламном щите изображена парочка, зашедшаяся от удовольствия в любовном припадке…
Но дело даже не в данном конкретном изображении. Подобных, и еще более жутких картинок (уже не просто “вольных”, но откровенно извращенческих), развешанных на улицах сегодняшней Москвы, можно насчитать более тысячи. Реклама нижнего белья при помощи изображений обнаженных мужских и женских фигур буквально захлестнула город. Щиты, рекламирующие водку “Черная смерть”, несут на себе ряд поразительных по своей похабности и нецензурности изображений. Фирма МТК Mobile демонстрирует нам образ девушки с сотовым телефоном, заткнутым глубоко за пояс, игриво призывающей нас посмотреть, “какой он мобильный”… Рекламная фирма “Мако” использует для рекламы сигарет образ обнаженной женщины, а сигареты “West” рекламируются с помощью изображения чувственных, накрашенных губ, “обнимающих” сигарету, и надписи “попробуй…”. Картину дополняют несколько официально действующих в Москве гей- и лесбо-клубов и орды проституток (в том числе несовершеннолетних), открыто пасущихся у витрин ночных магазинов вдоль центральных магистралей столицы…
Наблюдая во всей полноте величественную и потрясающую в своей дьявольской яркости картину упадка и при этом провожая взглядом смиренные фигуры городских чиновников, которые, держа в пухлых ручках зажженные свечки, закатив глазки, шествуют по дороге, которая, видите ли, “ведет к храму” - священники решились на прямое публичное действие: среди белого дня в центре столицы рекламный щит фирмы “Органон” был перечеркнут жирной надписью: “Лужков - ты мэр Содома?”
Приехавшая милиция попыталась схватить священников и разогнать собравшийся вокруг щита несанкционированный митинг. Православные встали на защиту духовенства. В результате стычек с милицией несколько мирян пострадали, а отец Алексий Кагирин был схвачен и препровожден в участок. Вскоре к 107-му отделению милиции города Москвы (где под стражей находился отец Алексий) подтянулась группа возмущенных прихожан. Напряженное ожидание освобождения священника вылилось в конфликт с органами правопорядка уже внутри отделения, в результате чего были схвачены еще трое мирян. Ситуация становилась все более напряженной, пока некто вышестоящий не позвонил в отделение и не распорядился отпустить священника. Казалось, что власти решили замять скандал и спустить дело “на тормозах”. Однако вскоре отцу Алексию было предъявлено обвинение по уголовной статье.
Реакцией православной общественности на описанные выше обстоятельства стало знаменательное стояние на Тверской (11 мая сего года). Собрание из пятнадцати тысяч православных мирян напротив здания бывшего Моссовета произошло по благословению Патриарха и по инициативе ряда православных и гуманитарных организаций (движения “За нравственное возрождение Отечества”, ассоциации “Жизнь” и других)… Этой акцией московская православная общественность выражала солидарность с отцом Алексием Кагириным и резкое несогласие с политикой властей, направленной на массовое растление народа. На Собрании звучали предельно жесткие, непривычные в устах современного духовенства слова. Протоиерей Александр Шаргунов в заключение своей речи произнес следующее:
“Миролюбивому духу Церкви не противоречит слово о законной защите от террора растления, которому сегодня подвергаются дети в нашем обществе.
Как международные уголовники, захватившие, например, ядерное или химическое оружие могут угрожать существованию всей планеты, всего человечества, так растлители наших детей представляются нам, по крайней мере, не менее опасными преступниками. Мы требуем от властей принять против них решительные меры и предупреждаем, что не будем мириться с этим сатанинским злом и всеми способами будем противостоять насилию.
Мы не хотим мира какой угодно ценой. Мир, о котором говорит Христос, отвергает позицию, порождаемую трусостью, равнодушием, заботой о самосохранении. Миролюбие, в котором выступают против смертной казни те, кто предаст смертной казни целый народ, не принимается нами”.