Видя тогда, что таким невыгодным политически стоянием не обломать имеющий опыт векового внутреннего сопротивления народ, Шеварднадзе начал замену личного состава войск на уже названных уголовников, которым за исполнение патриотического долга на строптивой территории обещалось прощение старых грехов и новая щедрая добыча.
И однажды возвращается Никитченко в свою Меркулу - и застает страшное зрелище. Восемь танков заняли позицию перед поселком - и бьют из пушек по нему. Он мчит к своим старым друзьям-грузинам: “Вы что делаете? По мирным домам лупите, там одни русские, армяне!” Ему же в ответ: “А ничего, вас побомбим, абхазы накладут в штаны!”
Летит Никитченко, только обстрел закончился, домой; окраина поселка вся в руинах, кровь, стон, визги. Его дом - в глубине, в стене зияет дыра от снаряда. Но все, слава Богу, целы, дочь слегка ранена осколком. Никитченко сажает жену с детьми в машину, грузит какой-то минимальный скарб, провизию - и по объездным проселкам рвет в Ткварчел. Там домочадцев оставляет, а сам принимает долго набухавшее в его груди решение. И, лишившись в одночасье всего нажитого за годы сочного и сладкого, как южный фрукт, труда, идет назад в Меркулу, защищать ее вместе с абхазами, армянами и русскими. Так “завязалась” для него, как и для всей Абхазии, война.
Прекрасный инженер, Никитченко быстро сообразил, что танки, собиравшиеся штурмовать Ткварчел, берданками не остановишь. И успел наладить производство сконструированной им же мины на основе газовых баллонов, заправляемых взрывчаткой - ее для бывших нужд шахтеров было вдоволь. Позже радиоперехват донес с грузинской стороны: абхазы применяют ранее неизвестное в мире сверхоружие - разрывает танк напополам.
Затем Никитченко, знавший назубок всю сельхозтехнику, сумел склепать из нескольких подбитых танков один действующий. Потом другой. Так у ткварчельцев появилась и своя бронетехника. Из водонасосов и электродвигателей ткварчельский Левша смастерил и запустил на горной речке целый каскад мини-электростанций… Тем временем уже формировался абхазский Восточный фронт. Командующим избрали афганского ветерана, бывшего командира батальона, человека бешеной отваги, прячущего сейчас боль утрат за легким юмором и самоиронией, Мираба Кишмария. Никитченко стал его заместителем по технике и вооружению.
- Абхазы к войне сначала не были готовы. Их надо сперва, как русских, хорошо припечь. Я ставлю им в трудной ситуации задачу. Они: нет, не пойдем, пошел сам в зад. А у абхазов самое страшное ругательство: я твою маму! Если сказал, или ты должен его сразу убить, или он тебя убьет. И я им: всех мам ваших! Теперь или меня убейте, или выполняйте приказ! Поднялись и пошли.
Брали Меркулу, бьемся день, второй - не получается. Разведку выслали - ее накрыли. Абхазы залегли в траншее, встать не могут, огонь шквальный. Тогда я ставлю сзади лихих казачков - такие тоже у нас были - и отдаю команду: через пять минут бить из гранатометов по траншее. А им хоть куда палить: “Есть!” - отвечают. Сам прыгаю в траншею: ну, ребята, я приказал нас забомбить, если сейчас не выскочим. И как вся наша цепь даст из окопов стрекача - и мы Меркулу взяли…
Абхазия недолго пребывала в эйфории от своей победы: начав почти с ничего, она отбила у противника значительную часть вооружения, и на 3 тысячи ее убитых пришлось аж около 60 тысяч павших жертвами своей агрессии врагов. Но так как по мировым понятиям о справедливости развязавший бойню Шеварднадзе - демократ, то полуразрушенной им Абхазии вместо компенсации за ущерб объявили с 1994 года блокаду. И республика должна была осилить новый подвиг, уже мирный: выжить, когда ей перекрыли главные статьи существования - курортную, вывоз фруктов, чая.
Хуже всех в блокаде пришлось русским - городской интеллигенции, у кого нет родни в селе, способной подкормить. Не дать упасть им окончательно физически и, главное, морально помогает Конгресс русских общин Абхазии, возглавляемый сейчас Никитченко.
Используя на всю катушку свой авторитет, военное умение перемежать нахрап военной хитростью и выдержкой, он пошел, как в бой, против этой блокады, возведенной русскими на русских же. И это, как сказал он, оказался самый трудный бой: упрашивать, умасливать, подчас испытывая одно желание: убить,- московских чинодралов, чтобы выписали справочку, дали лимит на вывоз машины мандаринов или вагона угля. Самое заветное - получить русским, и не только, жителям Абхазии российское гражданство: право на выход из блокадной резервации, на саму, по сути, жизнь.
И этот труд, помалу пусть, но удается закаленному борцу за жизни соплеменников Никитченко. Под его крылом действует уже семь общин - в Ткварчеле, Очамчире, Гаграх и так далее - все юридические лица, ведущие хоздеятельность. Рыболовецкая бригада держит, например, бесплатную столовую для самых нищих стариков. В другой общине взят в аренду санаторный комплекс, добиваются пропуска отдыхающих из России. Обрабатывают земли, наводят связи с Краснодарским краем, заинтересованным в дешевом и качественном ткварчельском угле, электроэнергии. Кстати, когда этой зимой в Сочи вырубился свет, Абхазия по-братски поделилась электричеством с соседями - хотя, чтобы не погорели от нагрузки слабые линии, без света по полдня сидел Сухуми. Каждой общине куплены автобусы с правом на вывоз ими кой-какой местной продукции и ввоз необходимой из России. И для полста тысяч русских, выживающих сейчас в Абхазии, Никитченко стал символом главного для них - надежды.