Перед дорогой мы посидели в веселой компании ребят из обкома и моих коллег, оставя машину во дворе обкомовского дома под охраной милиционера, и в два часа ночи отправились спать, чтобы в шесть утра выехать в Москву.
Не успели мы приступить к просмотру первого сна, как в дверь спальни постучал хозяин квартиры и сказал, что ему показалось, будто нашу машину пытаются угнать какие-то молодые люди. В одних трусах мы выскочили на улицу и увидели, как примерно пятнадцать дюжих молодцев облепили машину и катили ее по дороге в направлении гор (аккумулятор мы сняли заранее). Мы завопили во всю мощь, они отбежали и молча остановились в шагах тридцати от машины.
Мой напарник-водитель побежал в дом, схватил наши шмотки, аккумулятор (в это время из ворот, зевая, вышел к нам милиционер-охранник), мы завелись и рванули с места. Шли на предельной скорости, насколько это можно было в условиях Кавказа. Я лег на заднее сидение и попытался задремать. В районе Гагр по машине стреляли из автомата, но пули прошли рикошетом, никого не задев, хотя следы их остались. Кто стрелял? Случайность? Или опять сваны?
Приехав в Краснодар, мы, наивные люди, почувствовали себя в безопасности, все-таки это уже была Россия. Через местных коллег получили номер в гостинице, чтобы немного отдохнуть, привести себя в порядок и двинуться дальше. Я залез под душ, а товарищ спустился в ресторан. Сквозь шум воды я услышал стук в дверь. Оказалось - администратор. Я оделся, впустил его в номер и он сказал, что какие-то типы грузинской внешности пытаются угнать мою машину с платной стоянки. Сколько же можно?!
Вернулся мой товарищ, и через несколько минут мы снова были в дороге. В Ростове-на-Дону как следует повертелись по городу, опасаясь “сванского хвоста”, переночевали у моего приятеля и вскоре прибыли, наконец, в Москву.
По приезде товарища из командировки я торжественно вручил ему его машину. Вскоре он ее продал и купил себе другую. Я же на протяжении примерно полутора лет получал из Сухуми “вежливые” письма с угрозами, с “просьбой” вернуть или продать машину. Были и звонки, но постепенно это все прекратилось. А мне еще долго снились стволы, направленные на меня с двух сторон, отчего я просыпался в холодном поту.
Меня часто спрашивают мои друзья: вот ты неоднократно бывал в Грузии, объездил многие ее районы, познакомился с людьми, народностями - скажи, почему же абхазы никак не могут ужиться с грузинами? Я неизменно отвечаю: без комментариев…
Юрий Кузнецов СВЕТ И ПЕСТРОТА
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ
Я иду на ту сторону
Вдоль заветных крестов.
Иногда даже ворону
Я поверить готов.
Даже старому ворону -
Он кричит неспроста:
- Не гляди по ту сторону
Мирового креста.
Ты идешь через пропасти,
Обезумев почти.
Сохрани тебя Господи,
Боль веков отпусти…
А на той на сторонушке
Что-то брезжит вдали…
Хоть на каменной горушке,
Крестный путь, не пыли.
Дальней каменной горушке
Снится сон во Христе,
Что с обратной сторонушки
Я распят на кресте.
ПРИЗЫВ
Туман остался от России
Да грай вороний от Москвы.
Еще покамест мы живые,
Но мы последние, увы!
Шагнули в бездну мы
с порога,
И очутились на войне,
И услыхали голос Бога:
- Ко мне, последние!
Ко мне!
ЗИМНЯЯ ГРУША
Я видел на ветке
последнюю грушу,
Желтела она за версту.
Но вырвала буря
и древо, и душу…
Я грушу поймал на лету.
А буря промчалась.
А груша не знает,
Что нет ни ствола, ни корней,
И в теплой руке
все еще дозревает…
О, груша отчизны моей!
НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ
О, Родина! Как это странно,
Что в Александровском саду
Его могила безымянна
И - у народа на виду.
Из Александровского сада
Он выползает на твой свет.
Как хвост победного парада,
Влачит он свой кровавый след.
Во глубине тысячелетней
Владимир-Солнышко встает,
И знаменосец твой последний
По Красной площади ползет.
Его глаза полны туману
А под локтями синий дым.
Заткнул свою сквозную рану
Он бывшим знаменем твоим.
Его слова подобны бреду
И осыпают прах земной:
“За мной враги идут по следу,
Они убьют тебя со мной.
О, Родина! С какой тоскою
Кричит поруганная честь!
Добей меня своей рукою.
Я криком выдаю: ты здесь.
Немилосердное решенье
Прими за совесть и за страх.
У Божьей Матери прощенье
Я отмолю на небесах…”
Судьба на подвиг не готова.
Слова уходят в пустоту.
И возвращается он снова
Под безымянную плиту.
ВОРОНА
Законы у нас косые,