“Да и никому эта правда не нужна!” - убежденно говорит Граф. Это - не кличка, но имя “смертника”, оно - привилегия лишь очень высокородных людей “племени ром”. (Один из московских тёзок этого заключенного - известнейший автор-исполнитель цыганских романсов). Да и по внешнему облику Граф отличается от большинства соплеменников: античный профиль, тонкие (хоть и донельзя истрепанные лагерным бытием) черты лица, довольно-таки правильная речь. Его старшие родственники выращивали элитные породы лошадей на одном из псковских конезаводов, и самому ему “светила” ипподромная карьера - да рок решил иначе… “Страшно ли, спрашиваете, каждый день смерти ожидать? Да в тыщу раз страшней будет мне и всем хуже, если меня не расстреляют, если мораторий на казнь подтвердят. Вернусь в лагерь - опять будет то же самое, и добро еще, если меня там вскоре прирежут. Поймите, я хочу ко Господу: пусть Он меня в ад направит, я это заслужил. Но пожизненное заключение для меня хуже будет любых адовых мук!”
Так говорил мне в псковском СИЗО заключенный по имени Граф. “…А вообще-то он у нас - примернейший, ни единого нарушения режима за все семь лет. Библию читает, другие церковные книги… И мы к нему привыкли: даже странно представить, что он отсюда исчезнет. Ну, как можем, его морально поддерживаем - человек ведь…” - это уже слова начальника изолятора подполковника Федотова. Человек - он и в тюрьме ч е л о в е к. Конечно, для тех, кто и сам себя ощущает прежде всего человеком. А люди, ответственные за учреждение, о коем шла речь, именно таковы…
* * *
И еще одна мысль пришла мне в голову, когда я вышел за ворота “тюремного замка”: может быть, и “перестройка”-то у нас была бы настоящей, без кавычек, если бы ее “отцы-архитекторы” стали бы перестраивать страну так, как это делает мой земляк Б.Федотов с вверенным ему СИЗО. По принципу: сначала отремонтируй и переоборудуй то, что возможно, а потом уж рушь то, что обветшало вконец. Тогда, глядишь, и “спецконтингент” не разбежался бы во все стороны…
Псков
В ХРАМ С ГРАНАТОЙ
Наша газета уже писала о тревожной тенденции внутри православной церкви - все больше ортодоксальных храмов подпадают под влияние священников-экуменистов. Идет процесс подмены: истинная вера сменяется витым золоченым декором, за которым прячется гремучая еретическая смесь латинства с протестантизмом, что отлично сочетается с ценностями свободного рынка и идеями насильственной "демократии".
Вечером 26 августа в помещении московской церкви священномученика Власия (Гагаринский переулок, 20) произошла вопиющая силовая акция по выдворению прихожан из стен восстановленного ими храма… Несколько переодетых в гражданскую одежду мордоворотов, выломав дубовую дверь, используя при этом слезоточивый газ, ворвалась в церковное помещение. Вслед за ними вбежали с десяток милиционеров, которые без объяснения причин принялись вытаскивать прихожан (в числе коих была супружеская чета и пятеро их детей). Используя насилие (заламывая руки, отнимая сумки), милиция вытащила двенадцать человек верующих на улицу и стала запихивать из в "воронок", который направился в 60-е отделение милиции города Москвы. Прихожан кинули в "клетку-обезьянник" и продержали там сутки.
С полицейским насилием москвичи за последние годы, так сказать, свыклись, однако насилие в отношении верующих - это что-то новенькое! Свидетели погрома в храме священномученика Власия говорили, что впечатление было такое, что вернулись времена гонений на православие…
Однако начнем все по порядку. В Москве в Старой Конюшенной Слободе с 1989 года существует община храма священномученика Власия. Помещение храма поначалу занимало светское учреждение, но благодаря деловой активности и ревности в вере православных людей, состоящих в названной общине, храм, с Божьей помощью, отошел православной церкви.
В течение нескольких лет храм ни одного часа не пустовал (приходским советом было установлено круглосуточное дежурство по храму). Жители окрестных домов - в основном коренные москвичи, не чуждые старомосковских традиций - потянулись к вере (так, в мае 1996 года во время многочасового молебна, проходившего на улице возле стен храма, к общине присоединились несколько московских семей).
Неудивительно, что при таком подходе нашлись руки и головы для восстановления убранства храма и налаживания полноценной церковной жизни. Повторюсь: в общину вступали целыми семьями (включающими в себя и младшее, якобы "потерянное" поколение).