Что же касается экуменизма, то я, признаться, не усматриваю большой связи между этой темой и ныне рассматриваемой проблематикой. У нашей Церкви, как и у всех других Поместных Православных Церквей, есть рабочие контакты с иными христианскими церквами и деноминациями, осуществляемые по благословению высшего Священноначалия и с общеправославного одобрения. Есть также видение нами в этом своего долга и своей миссии свидетельствовать об Истине Православия перед лицом инославного и секуляризированного мира. Есть и реальность, утвердившаяся во Вселенском Православии: за всю историю соборно одобренного участия представителей Поместных Церквей в экуменическом движении не было ни одного случая вероотступничества и еретичества со стороны православных иерархов или богословов. Но есть также, наряду с этим, не прекращающиеся попытки сил, враждебных Церкви Христовой, любым способом скомпрометировать Русское Православие, нанести ему урон, посеять смуту в народе Божием. Случается также, что на участие в антицерковной кампании человека подвигают опаляющие его душу демоны гордыни или неудовлетворенного тщеславия. Ничего нового для Церкви во всем этом нет: меняется время - меняются и методы борьбы с Православием. Сегодня одним из таких поводов является область межхристианских отношений, завтра появится какой-то иной повод, и так далее, до скончания века.
А.П. Известно, что сегодня Русская Православная Церковь получает в пользование множество новых приходов. Открываются храмы и монастыри. Вчерашние развалины увенчиваются куполами и золотыми крестами. Над городами и селами звенят колокола. Это храмостроительство требует священников, ревнителей, пополнения монастырской братии. Что из себя представляет сегодняшний православный монах и священник? Чем отличается он от служителя времен Патриарха Никона, или от служителя благополучного конца прошлого века, или антицерковных большевистских гонений? Кто он, “воин Христов” наших дней?
Владыка. Полагаю, что всякий православный верующий человек, участвующий в богослужении и имеющий духовника, сам легко ответит на этот вопрос. А неверующему я посоветую придти за ответом в храм. Может статься, что не в первом встретившимся вам священнике вы распознаете рисовавшийся вам образ истинного и безупречного служителя алтаря Господня. Тому могут быть разные причины: либо несовершенство человеческой природы - как вашей собственной, так и другого человека, - либо же происки врага нашего спасения, ищущего сбить с пути идущего ко Христу. Каждая эпоха ищет уловить человека в сети свойственных ей соблазнов и искушений, но внутренний смысл предлежащего всякому человеку выбора на протяжении последних двух тысяч лет прост и неизменен: со Христом ты или со диаволом.
И все же я думаю, что общего у представителей русского священства разных эпох больше, чем различного. И это касается главного: веры в Господа Воскресшего и верности идее своего служения. Дух истинного подвижничества на ниве Господней не угасал в нашей Церкви во времена неслыханных гонений ХХ века, преемственно сохраняется он и теперь. Этим духом оживотворяется ныне процесс возращения России к отеческой вере, к христианской нравственности, к ценностям великой православной культуры. Если кто-то усматривает в этом признаки “архаичности” и “избыточной традиционности” нашей Церкви, либо, напротив, воспринимает священника за компьютером как шокирующее проявление “модернизма” и “экуменизма”, то Бог ему судья. Мы же веруем и исповедуем, что по слову апостола Павла, “Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же” (Евр. 13. 8). В том числе и в нашей душе.
А.П. “Россия - страна Богородицы”, “Второе Пришествие состоится в России”, “Россия - последняя преграда Антихристу”… Как развивается сегодняшняя богословская мысль, связанная с последними временами? Какие знамения наблюдают верующие и о чем свидетельствуют они? О чем толкует молва на папертях и монастырских подворьях? Каков он, образ России в современном сознании православных?
Владыка. Эсхатологические настроения при конце тысячелетия - явление, хорошо известное из церковной истории и, можно сказать, соприродное слабому человеческому естеству. Во многом оно объяснимо повышенным эмоциональным тонусом, свойственным некоторым людям, либо пережитками магического сознания, привнесенными в христианство. Возможно также, что, когда речь идет о наделении чисел или дат неким мистическим судьбоносным смыслом, мы имеем дело с суеверными отзвуками гностических ересей или каббалистических счислений.