- Страх перебарывать в себе пришлось?
- Дрожишь, когда неопределенность, когда ждешь. А решился - уже надо что-то делать, страх сам забывается. Потом, у большинства людей одна и та же психология. Страшно не за себя, а за детей. Когда у нас заполыхало, моя первая мысль была: дочь кончает школу, сын - университет в Сухуми, как бы не помешало им. То же сейчас в России: всех гнут в бараний рог, а они думают: лишь бы ребенок кончил институт. А для чего? Кем он с дипломом станет? Чьим рабом? Когда теряешь сразу все, перестаешь за мелочи цепляться.
- Абхазы поднялись все сразу?
- Почти. У малых наций чувство родины острее. Трудней всего было поднимать крестьян. Они готовы были помогать: носить патроны, рыть траншеи - но не воевать. Пахарь привык: я всегда сеял и пахал на своем поле, война - не мое дело. Но то, что он пахал и сеял, было потому, что родина была его. Когда пришли грузины эту родину отнять, всем стало ясно: сегодня убили соседа, завтра убьют меня. Не будет родины - не будет, где пахать и сеять, загонят в горы, как индейцев в резервации.
- Но чтобы победить, нужно еще и согласие в вождях. Когда-то в буфете Дома литераторов один поэт спьяну отпустил такую фразу: “Я - Пушкин! А Пушкин - г…!” Смотрю я на иных оппозиционных лидеров России - и здорово они напоминают мне того поэта. Каждый, отпихивая остальных, хочет быть только Пушкиным, уже на Лермонтова не согласен. Анпилов ведет свою колонну от зюгановской отдельно - чтобы тот, упаси Бог, его славу не перехватил. Ну и так далее. А как вы стали командиром у абхазов? Была ли толкотня локтей?
- Все вперед лезут, когда надо языком работать. Когда же опасность настоящая, наоборот, все друг за дружку отступают. Я никуда не лез, сперва просто хотел помочь несправедливо обиженным. Когда подорвали первый грузинский бэтээр, подошел и стал его чинить, сын - ладить электронику. А шесть абхазов, видя это, уже заняли на машину очередь, потом по конкурсу их отбирали. Так начинался наш Восточный фронт. Когда снаряды полетели, все к земле припали. Кто первый встал - тот и командир. Пошел в бой с автоматом впереди - имеешь право задним отдавать приказы. Главное, чтобы тебя не заподозрили, что ты используешь кого-то в своих целях. Почему грузины, хоть мощней нас были, проиграли? Абхазы бились за свое, а тех послал куда-то Шеварднадзе, обещал наживу. Только их стали убивать - они подумали: ему это надо, а нам зачем? Потому и в России сейчас не доверяют лидерам. Ну старикам некуда деваться, а молодежь практичней: ему это надо, он лезет в Пушкины, а нам на что?
- До войны в Абхазии абхазов как-то видно не было. На пляжах кукурузой торговали, посидеть в кофейнях, вина выпить - вот и все. А сейчас - все на подбор бойцы, в глазах огонь, стоят в блокаде против всего мира - как другая нация. Так в одночасье все перековались?
- Их ситуация поставила на грань, и они извлекли из себя все родовое, скрытое, что было в них. В чем главное отличие абхазов, вообще горцев, от русских? У них больше личного достоинства. Мужик в семье непререкаем, баба на него катить не смеет, так воспитаны. И у него на нее рука не поднимется. Она хоть ходит в черном, не базарит зря, но за себя умеет постоять. А русских мужиков заели их же бабы. Я в Москве пью с генералом в орденах - он уже ерзает: жена задрючит. Какой ты лидер, если тебя дома баба бьет? Ошибка предыдущей власти была в том, что она вторглась в семью. Мужик гульнул, нажрался - его тащат на партком, в профком, позорят, унижают, он теряет уважение к себе. А семья - фундамент общества, сломали это - рухнуло и государство.
- Да, наш брат любит поразительно по морде получать! Я недавно отнес в одно официальное издание статью - как раз о том, как грузины отстреливают российских миротворцев. Редакция вся - бывшие правдисты, патриот на патриоте. Но какой-то из чьего-то окружения холуй им передал: не надо крякать, еще эти грузины, нас дерущие, обидятся. Тогда я связываюсь с депутатом Т., а он по громкой связи с заместителем редактора. И разговор: “Вы что, хотите заступиться за статью?” “Нет, я хочу вас, паразитов…”, - и все дальше матом. На другой день в редакцию звоню, жду, что обидятся за вздрючку. Но мне с каким-то придыханием восторга сообщают: “Слушай, тут один большой мужик из Думы позвонил, так всех обложил, так обложил!” - душа поет!
- Правильно, привыкли к ярму: сняли партийное - залезли в жидовское. Только не надо все вешать на евреев и других. В воздухе живет миллион микробов, враждебных человеку. Защитный слой утратил - и они тебя сожрали, но не их в этом, а твоя вина! У меня в общине сейчас работает моя бывшая санитарка Надя, муж на войне погиб, двое ребят остались. Старшего на улице шпана обидела: она вышла, из автомата дала очередь поверх голов, - вопрос решила навсегда. Уважай сам себя - и тебя будут уважать. У абхазов достал нож - должен ударить, иначе все станут презирать. Поэтому никто оружие без крайности не достает, но оно есть у всех, и все об этом помнят. Сперва должна быть человеческая личность, а опущенных, ущербных будут драть всегда.
- У нас, к несчастью, не так личность прет сейчас, как самомнение. Когда мы с вами были на банкете в честь пятилетия вашей победы у президента Ардзынбы, меня потряс тост нашего московского Затулина: “Да, я не воевал в Абхазии, но вел еще страшней войну - в московских коридорах!” Накушал пузо по буфетам, на банкетах - и уже всерьез себя героем, пуще воевавших, мнит!
- Ну это все - туфта. Это не лидеры - громоотводы: покричать, сыграть в оппозиционность, а на самом деле - увести энергию масс в землю. Не проводники, а заземлители. Если войны не видел - сиди и молчи. Она страшней всего была даже не в бою, а после боя. Мы взяли населенный пункт, с грузинами договорились обменять живых и мертвых, всех на всех. У нас было их пленных два десятка, они рассказали, что наших у грузин 6 трупов и 9 живых. Мы подкатили своих пленных в грузовике к месту обмена, грузины тоже выкатили грузовик. Смотрим, а там все трупы. 6 холодных, 9 еще теплых. Были у нас радистки Аня, Саша Жук, русские, из Ленинграда. У Ани груди отрезаны, Саше воткнули кол в зад. Наши, как это увидели, озверели: тогда мертвых на мертвых! Выволокли дрожащих грузин из машины - и в упор из автоматов. Длилось это минуты, для меня - как вечность. Кровь, пар над ней - где-то уже за гранью психики. Вот так победа доставалась…
- Неужели и России это все придется хлебнуть?
- Умные учатся на чужом опыте, дураки не учатся и на своем. Почему вообще в Абхазии до войны оказалось грузин больше, чем абхазов? Говорят, Сталин, Берия нагнали - но дело в основном не в этом. Жил на своей земле абхаз, к нему приходит нищий менгрел, с котомкой, с тохой на плече: “Давай я твое поле потохаю, а ты меня за это накорми”. Абхаз и рад: менгрел за него тохает, а он поехал в гости по родне. Вернулся через месяц, земля потохана, а в его доме уже дети менгрела бегают - так экспансия и шла. Поэтому не пускай на свою землю чужих, чужого не бери. Строй сам, как умеешь, а не турок с немцами зови. Свое кушай, на свои живи. Чтоб это в главном было - а тогда по мелочам все, что угодно. Шеварднадзе войну сдуру развязал, а был бы поумней, без единого выстрела бы Абхазию прибрал, как еврейский капитал Россию. Что-то б дал, посулил, провел под себя выборы - абхазы б и не дернулись. А он, наоборот, пробил в них чувство родины - и проиграл.
- А как вы смотрите на наши митинги, шахтеров, их голодовки, походы в Москву, забастовки?
- Я на Донбассе вырос - и мне с первых забастовок за шахтеров стыдно. На шахтах всегда был индивидуализм. Забойщик зашибает деньги и рекорды, а черную работу, чтобы подползти к пласту, для него делают другие. Стали за свой карман бороться - а сталевары, учителя, сельские пахари побоку. Шахтерам дали, оголили остальных, вся экономика упала, шахтеры следом тоже. Теперь опять: дайте мне мою зарплату, мою шахту - за зарплату готовы родину отдать! А для чего шахта без родины? Кто ты на ней тогда? Раб, холуй? Шахтер орет: они дождутся, я заголодаю! Кого он напугал? На него смотрят и смеются: и пусть бастует - уголь из Африки привезут! Можно тысячу шахт выкопать и закопать обратно, если будет родина твоя. За родину надо воевать, а не за зарплату!