Очень бы надо поговорить, да только сам-то Александр Сергеевич пожелал бы он общаться со мной, вот в чём вопрос. С давних пор спрашиваю себя: с кем бы я хотел потолковать начистоту обо всём, что называется "по душам"? А ведь было с кем. Василий Макарович, например. Умер он — умерла и возможность встречи. Кто ещё… Виктор Попков, живописец. Тоже ушёл безвременно. Ещё Георгий Свиридов. И его уже нет с нами. Но с Пушкиным я готов был всегда, нет-нет, да и заговаривал с ним, вернее, обращался к нему, почти не надеясь на диалог.
И вот, едем в гости к нему в Михайловское. Почему он для меня в Михайловском, именно там, как нигде ещё? Может быть потому, что он и лежит там, рядом — в Святогорском монастыре, или потому, что места там пронзительные своей какой-то особой русскою вечностью, а вместе с тем, безоговорочно пушкинские, — того и гляди, с поворота на бричке выкатит или пересечёт шоссе верхом на лошади с прогулки по вечернему полю… А может, и потому, что здесь "приют, сияньем муз одетый…" Дух, душа этой псковской местности — вот что притягивает, "прилелеивает" прежде всего.
Откуда он тут, этот дух? Кто вселил его в эти пределы? Пушкин дышал этим духом, питал им свой гений, и столько успел явить от этого духа! Любой поэт и писатель кто он, как не приёмник-носитель духа, подобно почве приемлющей солнце и воду с неба и рождающей от него по своему характеру и составу. Здесь из Пушкина выросли "Борис Годунов", все основные главы "Евгения Онегина", вырос "Пророк", плеяды неподдельно русских лирических его шедевров… "Чувствую, что душа моя развилась вполне — я могу творить" — откровение, вырвавшееся из груди поэта именно здесь в Михайловском. Пушкин обрёл себя, тот великий и русский Пушкин, которого мы любим и чтим, — вот, что случилось здесь на этих холмах и дубравах, на брегах и лугах тихой и чистой Сороти. Обрёл от этого духа свыше. Вдохновение? Да. Ибо вдохновение это не выдох, а вдох! По Пушкину: "Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно, и объяснению оных". Вот, что такое Михайловское и вся здешняя местность — Пушкиногорье, со всей несказанной музыкой: лугами, горками, речками, усадьбами, монастырём…
Мы — у входа в Михайловское. В лесу, слева от шоссе, въезд на территорию музея-заповедника, перегороженный, как зачёркнутая строка, шлагбаумом. За неимением пропуска, оставляем машину свою на обочине. Минуем сторожевую будку, и вступаем в столь вожделенную нами область…
Спускаемся по лесной асфальтовой дорожке, где начинает радовать всё, — от кристального, настоянного на хвое и травной свежести воздуха, до непременных, но таких не злобных, можно даже сказать, весёлых комариков.
— Смотри — земляника!
В Подмосковье и далее к югу земляника давно уже отошла, а здесь вот она — проглядывает тут и там алыми огоньками ягод… Собрали по горсточке и вкусили. Ай, душиста! Гостеприимно встречают. И общая мысль у обоих: Александр Сергеевич…
Дальше, по правую же руку, спиной к кромке леса, крытая деревянная сцена, наподобие летней эстрады в парке, а перед ней — ничем не ограниченная поляна для зрителей. Для чего сие заведение предназначалось, догадаться не сложно: во-первых, на этой сцене местные крестьянки исполняли для Пушкина и его гостей народные песни, слова из которых поэт записывал в свою записную книжку; во-вторых, Александр Сергеевич представлял здесь отдельные сцены из "Бориса Годунова" перед деревенскими обитателями и ближайшими к нему помещиками, в том числе, перед Вульфами и, разумеется, Анной Керн; в-третьих, он и сам выступал, читая со сцены свои стихи… "Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле…". Или: "Я памятник себе воздвиг не рукотворный, К нему не зарастёт народная тропа…". И тропа эта воистину не зарастает!
Вот мы идём по ней — по широкой, сплетённой из рукавов-тропинок, вместе с многочисленными попутчиками, — встречаются целые семьи, встречаются и богомольцы-паломники, что после намоленных русских твердынь Изборска и Пскова, после Святогорского монастыря сворачивают обязательно и сюда, в намоленное пушкинскими стихами Михайловское. Да и как не свернуть, если в этих местах, в этом певучем, отзывчивом, радушном пространстве таинственно творил святой русский дух поэзии!
Здесь же, на этой поляне устраиваются в наши времена знаменитые Пушкинские праздники поэзии, начало и жизнь которым положил первый ангел-хранитель, ангел-спасатель и собиратель Михайловского, он же первый его директор, легендарный Семён Степанович Гейченко. Вечный поклон ему.