В. М. Станислав Юрьевич, каковы перспективы журнала на первое полугодие грядущего “пушкинского” года?
С. К. Несмотря на то, что на дворе экономический разор, а в литературной погоде тяжелейшее ненастье, я питаю надежду, что мы все-таки выстоим. Что будет в 1999 году — не знает никто. Выдержит ли наш подписчик удары, на него обрушившиеся, хватит ли у журнала запаса прочности, который выражается в читательской к нему привязанности? Очень надеюсь, что хватит, что читатель, попавший в отчаянное экономическое положение, все же не представляет себе завтрашнего дня без “Нашего современника” и не откажется от последней капли духовности, от доброго огонька, который освещает и согревает жизнь. А без читателя и писатель не существует. И только взаимодействие этих двух сил — творческой писательской и жаждущей читательской — дает феномен, называемый русской культурой.
На Западе от читателя давно отказались, потому и литература у них совершенно своеобразная, отделенная от глубокого, интеллектуального, религиозно-культурного в подлинном смысле слова человеческого сознания каждой личности. Их “массовая культура” — для толпы, она не учитывает и не хочет бороться за человека, не пытается объяснить ему самые глубинные тайны мироздания, истории и жизни народов, а хочет его просто развлекать. Большего она своим народам давать не хочет, и уже никогда не даст. А у нас, в России, тот же Пушкин всегда интересовался количеством и качеством читателей журнала. И даже в роковое утро перед дуэлью он набрасывает ответ Александре Ишимовой, приславшей ему рукопись детской исторической книжки. Более того, “Разговор книгопродавца с поэтом” — это ведь идея объединить три силы — литератора, книготорговца и читателя, составляющие то поле жизни, которое и называется культурой.
Нынче, следуя законам рыночной экономики, все журналы относятся к читателю жестко и пишут обычно так: “Редакция не вступает с читателями в переписку, рукописи не рецензирует и не возвращает”. Мы же на второй странице помещаем иной текст: “Редакция внимательно знакомится с письмами читателей и регулярно публикует лучшие, наиболее интересные из них в обширных подборках не реже двух раз в год. Каждая рукопись внимательно рассматривается и может, по желанию автора, быть возвращена ему редакцией”.
В. М. Я считаю “Письма читателей” одной из лучших ваших рубрик. Это публицистика высокого класса, живые, яркие суждения, голоса из самых отдаленных окраин России и зарубежья.
С. К. Эти голоса, этот отклик для нас — поддержка и надежда. Приходя в редакцию, я первым делом интересуюсь: какие письма пришли, откуда? Просматриваю их, распределяю по отделам. Мне нужно знать, чем живет наш читатель, о чем он думает.
В. М. Каких писем приходит больше — критических или писем поддержки?
С. К. Критические письма бывали всегда. Читатель, даже очень любящий наш журнал, ревниво относится и к нашим удачам, и к неудачам, поэтому считает своим долгом сообщить нам об этом. И мы публикуем такие письма. Сейчас мы получаем 1200-1500 писем в год. В лучшие времена, когда тираж журнала был почти полмиллиона, получали 10-12 тысяч писем в год. Заметьте, что тираж сократился в большее количество раз, чем потом писем. Если же обобщенно ответить на ваш вопрос, то ругательных писем — единицы.