И старых изданий своих не читаю,
Потому что боюсь правды редких стихов.
11
И дорогу и коня отругал тотчас.
А они в ответ спокойно, не коря меня:
— Всадник тоже виноват. И не меньше нас.
12
И дожил до седин святой наиб.
В огне любви возрос певец Махмуд,
Не поседел, а молодым погиб.
13
Старшим стал — боюсь молодых парней.
Правду сказать — опасаюсь людей.
Неправду сказать — опасаюсь Бога.
14
Я прощаю ей эту вину.
Сколько раз обманула весною погода,
Все равно обожаю весну.
15
— Уйти от споров время не настало?
Могила матери. Знак восклицанья:
— Сын, в ножнах все же место для кинжала.
16
Я буду лучше видеть сны свои”.
Я завещаю так: “Мои потомки,
Мой сон тревожьте песнями любви”.
17
“Я”, “Я”, “Я”, — ты твердишь без конца.
“Я”, “Я”, “Я”, — он твердит без конца.
Разве будут у нас друзья?
18
Нашел лекарство я с недавних пор:
По вечерам внимаю музыке реки,
А по утрам смотрю на цепи гор.
19
А ты о старой вспоминаешь с грустью.
Вот новые настали времена,
А я о старых вспоминаю с грустью.
20
в родной приезжаешь аул?
— Столько близких по духу и крови
покинуло свет!
— Но там ты родился
и воздух свободы вдохнул.
— Без друзей и на родине радости нет.
21
И старость перейти ее,
как нарушитель, тщится.
Любовь и сила, песня и кинжал
у юности в руках,
Но почему ж бежит она
от молящегося старика?
22
Наброшенный на белые плечи,
Кажется мне победным стягом,
Вознесшимся над Рейхстагом.
23
Женщин, детей — по собственной воле,
Мужчины любят и женщин чужих!
Так вороны любят чужое поле.
24
Дружно уживаются — любо посмотреть.
Почему же вечно, как клинок с клинком,
Белые и красные бьются, сея смерть.
25