За полтора года чеченской кампании отряд прошел всю республику вдоль и поперек не один раз, участвуя практически во всех значительных операциях. Количество уничтоженных его бойцами боевиков исчисляется, по крайней мере, сотнями. Но множились и собственные потери. За бой с бандитами Радуева в селе Первомайском рядовой Олег Бобков получил Звезду Героя России — посмертно. Всего четырнадцать спецназовцев не вернулись с этой войны. Если учесть количество и сложность выполняемых отрядом задач, такие потери представляются минимальными.
ЗАМЕНА — "Плафон" запросил "вертушку". Она будет через полчаса, — объявил командир. "Плафон" — позывной авианаводчика, закрепленного за отрядом. Позывной плавно перешел в кличку. "Плафон" — сухощавый блондин — "в миру", т. е. вне войны, летчик на Ан-12. Сейчас он кутается в дождевик на площадке приземления, а в штабной палатке "разборки":
— Я сам хочу остаться,— в который уже раз тянул свое невысокий крепыш — командир группы. — Я знаю людей. Они привыкли ко мне. В обстановке разбираюсь. Заменюсь через месяц.
— Командир, ну хочет человек сам. Почему не оставить? Заменим связиста у него тоже скоро срок выйдет, а прапорщик его только недавно прилетел, справится, — поддерживал "отказника" другой комгруппы.
Старший в отряде — подполковник, бывший десантник, подытожил коротко.
— Ты — летишь! Собирайся, скоро вертушка.
Хочет - не хочет... Не дети! Вышел срок — домой. Случись что — я сам себе никогда не прощу. Усталость — есть усталость. Отдохнешь — вернешься...
Заменяются по-разному. Кто-то, демонстративно зачеркивая день за днем на календаре, отсчитывая свой срок, готовясь за неделю к отлету. Кто-то лишь успевает торопливо схватить рюкзак со шмотками, вернувшись с гор и опаздывая на вертушку. Похоже, пожалуй, всегда одно — это грусть при расставании. Тяжело оставлять здесь друзей, кошки скребут на душе. Словно виноват этим своим отъездом. И очень часто при расставании слышишь: — Ждите, братцы! Не задержусь...
Вот возвращаются сюда действительно здорово. С сумками подарков, гостинцев, писем, водки. Возвращаются весело, с каким-то странным чувством легкости освобождения. И, попадая в крепкие объятия друзей, вдруг ловишь себя на мысли, что томился без них. Тосковал там, в мирной Москве, по этим людям, по этому делу...
А вообще — все очень устали. Устали люди, устала техника, устало оружие. Отряд "спецназа", принявший нас, уже полтора года не вылезает с этой войны. Когда-то новенькие, " с нуля", бэтээры теперь напоминают больных стариков, когда, сопя и кашляя, как астматики, они на пределе изношенных своих движков еле карабкаются в горы. Рябые, с выгоревшей от бесконечной стрельбы краской стволы пулеметов. Штопаные-перештопанные камуфляжи, измочаленные, драные палатки. Полтора года войны! Три последних месяца в горах безвылазно. Сотни километров дорог. Десятки кишлаков. Потери. Бои.
Люди на полнейшем запределе измотанности, усталости. И все же это отряд! Это странный русский менталитет, когда никто не жалуется, не клянет судьбу, а вернувшись с гор ночью и получив новую задачу, наутро безропотно начинает готовиться к рейду. Заправлять, торопливо чинить свои измотанные, выходившие весь мыслимый ресурс бэтээры. Набивать патронами ленты и магазины, заряжать аккумуляторы радиостанций, латать ползущие от ветхости ветровки и штаны. И лишь под утро забыться на пару часов во сне. Черном, глубоком, без снов.
А потом, проглотив наскоро кашу с рыбными консервами, — тушенка давно закончилась, как закончились хлеб и масло, — рассаживаться по броне и — вперед!
...На любой войне плохо делится слава. Каждый норовит отщипнуть кусок побольше и доказать, что именно он (его полк, его род войск) "сделал" войну. А заодно за глаза "оторваться" на соседей.
На чеченской войне армейцы язвили по адресу "вэвэ" — внутренних войск, "вевеэшники" той же монетой платили "советам" — так называли армейцев. И те, и другие поругивали десантников и спецназовцев, а те, в свою очередь, были не прочь проехаться по пехоте и танкистам. Летчикам доставалось от всех сразу.