…Скальпель ровно и глубоко рассек кожу, распластывая бок от середины живота и почти до позвоночника. Мгновение разрез был сухим, словно организм в изумлении не осознал происшедшего, но через секунду из рассеченных краев густо хлынула кровь. Ей не дали растечься. С сухими щелчками в края сосудов впились зажимы, останавливая кровь. Зашипел коагулятор, прижигая мелкие капилляры. Излившуюся кровь промокали тампонами. Вскоре рана была сухой. Ее растянули крючками, обнажая алую мышечную ткань.
— Как пульс, давление?
— В норме.
— Идем глубже.
И вновь скальпель вошел в ткань.
— Зажим… Еще зажим... Здесь прижги... Тампон… Растяни сильнее…
Наконец пройден мышечный слой. Теперь перед врачом самое главное — то, к чему он медленно пробивался все это время. Полость. Тонкая серая пергаментная пленка. Хранилище человеческой жизни. Там, под ней, основные внутренние органы — печень, желудок, кишечник, почки…
Из узкой щели капля за каплей сочится кровь.
Над ухом сухо щелкает зажим. Операционная сестра заменила опавший, источившийся дренаж в пластиковый пакетик с донорской кровью, и новая кровь из пухлого темного "бурдючка" стремительно закапала через пузырек капельницы в вену.
— Входим в полость.
Скальпель легко рассекает тонкую пленку — и перед хирургом открывается самое "дно" раны. Вся полость залита густой черной кровью.
— Отсос!
Тотчас в рану опускается узкий металлический раструб и с утробным чавканьем начинает отсасывать из раны кровь. Из кровавой пленки проявляется сизо-зеленая стенка желудка, кишечник. Загустевшие комки крови удаляются тампонами. Наконец, полость очищена от раневой крови. И только свежая капля за каплей сочится в ее глубину из раны под желудком. Там сплетены между собой селезенка и поджелудочная железа. Хирург погружает в тело руки. Теперь только пальцы и глаза помогут правильно определить степень и глубину поражения органов. Внутренности человека каким-то особым неповторимым жаром окатывают ладони.
Сколько бы ни проработал хирург в операционных, но никогда он не сможет привыкнуть к этому беззащитному живому теплу человеческой плоти…
* * *
…Пальцы привычно и осторожно перебирают ткань. И хотя раненый погружен в глубокий наркоз, все равно трудно отделаться от ощущения, что прикосновение к самым сокровенным частям вызывает боль.
Неожиданно подушечки указательных пальцев нащупывают острую твердую кромку. Осколок! Хирург осторожно раздвигает пронзенную ткань, стараясь рассмотреть повреждение, но тщетно. Кровь постоянно заливает рану и не дает увидеть раневой канал. Тогда он осторожно начинает двигать осколок по каналу наружу. И, через несколько секунд, небольшая — с мизинец ногтя — стальная заусеница остается в пальцах. Он поднимает ее к глазам. Слишком мал для входной раны. И вновь пальцы хирурга перебирают человеческую плоть. Есть! Между жгутов, удерживающих кишечник, застрял угловатый, как скребок древнего человека, осколок. Скорее всего, именно он рассек тело человека, и уже здесь, в глубине, расщепился на куски. Слава Богу, что вокруг него не видно крови. Значит, истратил всю силу на пробивание кожи и мышц, после чего залег здесь обессиленный, потерявший скорость.
Извлеченный из тела, он глухо звякает в эмалированном тазу. Теперь время оценить поражение и принять решение. Он осторожно извлекает и раскладывает на пальцах селезенку. Почти насквозь ее пронизывает раневой канал. Из него на пальцы часто стекают горячие капли крови. Придется удалять.
Сестра готовит шовный материал.
— Работаем.
Зажимы пережимают ведущий к селезенке кровяной пучок и через несколько мгновений селезенка мертвой медузой шлепается в таз.
Есть.
Теперь перетянуть отсеченные сосуды, уложить их на место. Сделано. Но в полость все равно поступает кровь. Значит, есть еще раны. И вновь хирург перебирает внутренности в поиске повреждений.
…Микроскопический осколок скользнул по поверхности почки и взрезал ее как скальпелем.
Удален. Почка зашита.
Но кровь все равно капает в полость. Наконец найдена причина и этому — тот большой осколок на своем пути задел и повредил диафрагму. И вновь в руках хирурга тонкий крючок хирургической иглы. Стянута рана в диафрагме.
Наконец, контрольный осмотр. Все сухо. Ничто не кровит. Осталось только заложить дренажные трубки и можно зашивать. И вновь, только уже в обратном порядке, работает хирург. Тончайшими капроновыми нитями стягивается рана на пленке полости, сводятся, подгоняются и сшиваются пласты мышц. В самом конце крепкие нити стягивают белую "скорлупу" кожи.
* * *
Сегодня профессор Кульчиев — один из ведущих хирургов Осетии. Недавно им была выполнена уникальная операция по удалению пораженного раком пищевода и замене его новым, сформированным из ткани желудка. Практически профессор подарил больному новую жизнь. Но все же главная забота Кульчиева — это общее состояние здравоохранения в республике. Конечно, лестно знать, что тебя называют "доктор бедных", но сознание не может смириться с тем, что в его родной республике должны быть доктора "для бедных" и "для богатых", что медицинская помощь становится все более недоступной простым людям. Именно поэтому Кульчиев решил бороться за депутатский мандат. Он хочет на республиканском уровне поднять этот вопрос. Ведь это же не дело, когда бюджет республиканской медицины за прошлый год был выполнен всего на восемь процентов. На самом деле, именно такие люди, как Ахсарбек Кульчиев, способны действительно изменить обстановку и жизнь в Осетии в лучшую сторону. Потому что во власть они идут не за деньгами — Кульчиев аскетичный человек. Работа — вот чем он живет. Не за славой. Ее у него хоть отбавляй. Даже темы его диссертаций свидетельствуют о том, для кого живет и работает профессор Кульчиев. Кандидатская диссертация, написанная в Сибири, посвящена такой актуальной для Севера проблемме, как Аписторхоз — паразитологическое поражение печени; а докторская защищена по проблемме лечения язвы желудка, которая очень часто становится спутницей бедности... Профессор Кульчиев и его товарищи идут во власть потому, что видят — дальше так жить нельзя. Нужно срочно менять положение дел. Восстанавливать разрушенное. Созидать. И это самое точное определение для хирурга Кульчиева. Он — СОЗИДАТЕЛЬ! И этим все сказано…
* * *
Крайний замер пульса и температуры. Все в норме. Крепкий молодой организм нормально перенес операцию. Извлечена трубка интубации. Раненый в первый раз за эти долгие часы делает самостоятельный вдох. Его распеленывают, освобождают из серых от бесконечной стерилизации "хирургических" простыней и осторожно перекладывают со стола на каталку. Что-то "напоследок" вкалывает анестезиолог. Сестры пережимают и отсоединяют опустевшие пакетики капельниц. Операция закончена. На часах полночь.
На черной клеенке каталки лежит раненый. И хирург долго смотрит на серо-синее, похожее на горный мрамор, тело. На закрытые глаза. Напряженно ловит каждое движение грудной клетки. Каждый вздох. Дышит!
— Уродливо-длинный, весь в запекшейся крови шрам рассекает это крепкое стройное тело. И врач знает, как тяжело, мучительно-больно напомнит оно о себе завтра своему обладателю. Как медленно и трудно будет ему возвращаться к жизни, заново приучаться слушаться своего хозяина. Подниматься над койкой, переворачиваться, вставать. Но что делать, таков путь возвращения человека к жизни. И первые ступеньки на этом пути, самые тяжелые, опасные и страшные, хирург за него уже сделал...