Однако, "болезнью" Петербурга останется — балет. Летучесть манер и неуловимость переживаний, что, как горячее молоко с мёдом при простуде, саднят и отогревают душу. И вводят в соблазн погрузиться в те дни, когда партер Мариинского театра не принимал "чужаков", кресла в партере переходили от отца к сыну, а звание "балетоман" наследовалось, как титул. Надо ли говорить, что "балетоманы" слыли публикой хотя и просвещенной, но крайне консервативной. Тогда-то, в 1903 году, братья Легат, Николай и Сергей, представили в Придворном театре Эрмитажа балет "Фея кукол" австрийского композитора Йозефа Байера и хореографа Йозефа Хассрейтера. Балет был немедленно перенесен на сцену Мариинского театра и стал "ледяной" сластью для "реакционера": решен был строго в рамках академического стиля, напрочь отвергая реформаторские течения, уже завладевавшие умами. Оригинальную версию балета братья Легат расширили вставками собственной хореографии на музыку Чайковского, Дриго, Рубинштейна, Лядова и представили, таким образом, на сцене Мариинского театра пантеон, храм всех вершинных достижений классического балета прошлого. Кроме того, добавленный братьями Легат на музыку Чайковского номер деревянных солдатиков в блистательном исполнении воспитанников училища младших классов положил начало моды на деревянных солдатиков. "Фея кукол" стала первым большим спектаклем в Мариинском театре и для Льва Бакста, 175-летие которого отмечает в этом году художественный мир. Художник был вдохновлен стилем конца1830-х — началом 1840-х годов и той коллекцией русских крестьянских кукол ручной работы, ярких и наивных, что была собрана Александром Бенуа. В декорациях — стилизации лавки Гостиного двора на Невском — и развернулось действие балета: куклы оживают и устраивают бал по случаю прощания с Феей кукол, купленной английским богачом и назавтра должной покинуть своих друзей и подруг. Хореография, полная бурлеска и притворной неловкости, прелести и целомудрия, сахарная пышность костюмов, локоны париков представили в итоге "настоящую картину мира, в котором многие из нас видят потерянный рай".
Обретение "потерянного рая" состоялось в 1989 году: Константин Сергеев воссоздал хореографию Легатов для учащихся Ленинградского академического хореографического училища имени Вагановой. Но снова пришло забвенье. И вот, 2016 год, Николай Цискаридзе в своей редакции снова "прописал" "Фею кукол", равно как и "Волшебные сады Наины", на сцене Мариинского театра. Велик апломб, с которым выпускники Академии продемонстрировали артистизм и виртуозность сложнейших па. И то очарование, что сошло как будто бы с гравюр эпохи Люсиль Гран: в самых роскошных позах вдруг появлялась экономия кокетливости и скромность в пластике. "Я ждал — повеют ароматы, / Я верил — вспыхнут янтари…" — издал бы вздох узнавания поэт, певец Петербурга.
Занавес Мариинского театра закрылся под овации публики на ноте "высокого стиля".
Как комета, пролетел вечер выпускного экзамена Академии русского балета имени Вагановой. Миновала уже и загадочность белых ночей. Но до сих пор вспыхивают и угасают, и снова вспыхивают искры обсуждений: утрачен или нет — спорят в "сетях" ревнители балета — петербургский стиль в стенах Академии Вагановой? Плавны и "говорящи" ли руки танцовщиц? Сомнений в способности преодолеть пространство сцены в три прыжка не оставили… Что же касается моего мнения, то выпускной спектакль стал событием резонансным. Декларацией, прежде всего, того факта, что кордебалет — святая святых русского балета, из стройности линий и магии которого взрастают оранжерейными орхидеями Тальони, Павловы, Фокины, Нуреевы, Макаровы… Что Запад с его демократическими свободами и засильем эпатажа, фрейдизма и антикрасоты на сцене вреден русскому балету. Что русский балет возвращается в лоно Империи, а колыбель его — Академия русского балета имени Вагановой.
P.S. Одноактный балет "Болеро" в хореографии Брониславы Нижинской (второе отделение вечера) пропущен в рассказе потому только, что история его главного персонажа — сюжет для отдельного рассказа.
Музон
Музон
Андрей Смирнов
музон русский авангард Леонид Фёдоров Культура
Леонид ФЁДОРОВ/Владимир ВОЛКОВ. "Гроза" (Ulitka Records)
Порой Леонид Фёдоров напоминает своего бывшего питерского земляка Григория Перельмана, ушедшего в отказ от премий и званий: мол, зачем мне "злато мира", когда я знаю "тайны Вселенной". Фёдоров, не продаваясь, но и не уходя в подполье, умудряется действовать в мире, который совсем не подключён ни к шоу-бизнесу, ни к "управлениям культуры", зато наполнен творчеством и смыслами.