— Нинон! Ха-ха! Вот дура-то!
— Не дурей вас. Чистюли. Чего привезли-то, чего делать, чего хахакаете, не дешевая.
— Не обижайся, Феклуша (и хохочут, падлы), это мы так, но будешь Феклой, теперь так. Вон того жучка видишь? Вон, на цыгана похож. Он и есть цыган. На деньги, возьми у него два билета, скажи, чтоб ставил на Веселого, это во-он тот серый жеребец, вишь, они на старт выезжают, жокей в синем, в коляске, — вот на него, а после сразу беги вниз, в кассу, под самый звонок. Поняла?
Сделала, поставила. Как я поняла, сами они из жокеев, их выгнали, что ли, сами играют со своими, на своих, значить, ставят, но самим нельзя, так вот через меня. И цыган ихний, или кто он там.
И что ты думаешь — взяла! Веселый пришел первым. В кассе мне выигрыш дали, много — не много, а так, ничего. Деньги я им отдала, а они мне четверть заплатили: на жизнь. Скока? Сто пятьдесят кусков, это по-тогдашнему ого-го. Потом еще два раза ставила, цыган лошадь говорил, опять выигрывала... Ох, захлестнуло меня это дело! Легко же! Деньги все им отдавала, в туалете. “Когда, — говорю, — еще-то играть?” У меня ведь в сумке уж близко к “лимону”, дух спирает. Посмеиваются: “Через неделю. Ишь, рассластилась. Отсюда дуй теперь домой, ни с кем здесь ни слова, а в следующий четверг будь на этом самом месте, мы тебе помашем. Деньги имей при себе, мы больше давать не будем”.
Кой черт! Я расписание-то уже знала, в воскресенье пулей сюда, думаю: сыграю одна, уже кой-чего понимаю, да цыган подскажет, я лучше ему заплачу, без посреды. Цыгана спрашиваю: “Варлаш, подскажи коняшку, что тебе стоит, на бедность, — говорю, — мою”. Подсказал, он хороший. Сразу — хоп! сто сорок кусков, как с тарелки сгребла. Он только смеется. После думаю: а давай сама, на свой, как говорится, страх и риск. Чтоб не делиться. Раз проиграла (помню, что на Варвара и Ангару ставила), потом выиграла, а потом... все! Поехало! И в “одинарах”, и в “экспрессе”. Етитушки твои матушки! Цыган все видел, только подмаргивает.
Втянулась, дура. На следующие скоки кольцо и часы дареные, золотые, мамкины, сбросила одному за пол-лимона — и тут их просадила!
И вдруг подходят — а как раз четверг-то и был — эти мои Слава-Юра:
— Что, курва, без нас хотела богатой быть. В грязи утонешь. Ну, жить хочешь, дура?
— Хочу, — плачу я, — очень хочу, миленькие, родненькие, мне домой ехать нельзя, я совсем нищая.
— Тогда ставь на себя.
— Как это?
— Так. Теперь будешь играть всерьез, капитально. Варлам скажет лошадь. Ставь. Вот на первую ставку держи. Потом будешь свои опять, как тогда, ставить. Выигрыш отнесешь ему, он в “общак” вносит, тебе скока-то отстегнет. Ты все понимаешь ли, Фекла? А ему после скоков пойдешь давать, где он тебе укажет.
— Как... — хотела спросить “давать”, но тут же и поняла. И оно пошло, поехало. Несу жуку “капусту”, мне кусков двадцать сбросит, я их за лифчик, а как стемнело и бега эти проклятые кончились — пошла я с Варлашей в конюшню, в денник — и там на сено легла...
Следующий был Жорка-жокей. Потом конюх Андрей Андреич. Еще один конюх, помоложе, даже имя не помню. Один другого противней. А куда денесси? У них система такая. Назовут мне лошадь, ткнут в такого-то пальцем — будь добра ждать на соломе. Стала я “ипподромной” проституткой. Зато достаток пришел, на такси ездила, не иначе, а обедала-ужинала со своими, в “Бегах”. А бесчувственная стала, это ужас! Ведь все по углам, в грязи да бегом, не поцелует даже никто...
Но — зажила, о-о! Только они мне не раз напоминали:
— Смотри, Фекла, не бей стекла, без нас ни одной ставки, убьем.
Потом два месяца я туда не ездила, чего-то мне вдруг страшно стало, и я на курсы этих мотористок — за деньги, понятно, поступила. Все, думаю, на будущее честная профессия будет, все ж я набрала на скоках, пока жить можно. Мотористка-проститутка, ха-ха!
Но скоро надоело, потянуло туда, на веселую жизнь, на омаров в белом вине. А что, думаю, ежели через кого-нибудь — как они через меня, кто узнает, я тихо?.. Точно помню, что было это 18 декабря, мое день рождение. Мороз сухой, круг беговой сверкает, лошадки парят, красивые жокеи. Все кони знакомые: Озорник, Туча, Бунчук, Варвар... Аккуратно так за кассой нашла одного дедуна, азартника, уговорила его играть на мои наводки. Пополам. Сразу рискнула в “экспресс”, на первую, вторую и третью. Колокол бум! Бегут! Еще Бум! — и мы взяли! А, каково! Пришли, как в подкидного. У деда чуть не инфаркт от счастья. И я тут же смылась. Это на буднях, а в субботу я снова намылилась. Спокойно так, без азарта на Осень поставила, для начала — мужик один здоровенный согласился сыграть. Вышло. Но вот когда я с ним делилась в закутке, под трибунами, вдруг меня за плечо:
— Говорили тебе, Фекла... Теперь пеняй на себя, сука.
Мужик отскочил. Славик меня за шею держит, а Юрик зубы перстнем раздвинул и что-то сунул. Подержали. Поплыла я...
Вывели меня как будто бы пьяную и в тачку усадили. Повезли.
В Склифасовской, пока лежала после операции, узнала: отвезли они меня в Сыромятники, возле “Манометра” подняли на насыпь и положили на рельсы. Аккуратно положили: голени отрезало поездом. Сами после доставили в больницу, оставили там, не сказав кто.
— Давно это было?
— Два года назад. Вишь, на чем теперь сижу? На бега не съездишь, — усмехнулась она добродушно, обтерла щеки от слез и заголосила дальше:
— Люди добрые! Подайте, Христа ради, безногой!
Светило безжалостное солнце. Пьяную я усадил спиной к ограде, а то она перегораживала тротуар, сунул еще в шапку им рубль, почти ушел от церкви и жуткой судьбы безногой, но тощий дедушка пел так здорово, что и ему я дал последнее, что у меня было, попросив:
— Давай, дед, “Вернись в Сорренто”, а то сил нет...
разное
28 мая в 19.00
в Большом зале Центрального дома литераторов
(Большая Никитинская, д. 53) Состоится литературно-музыкальный вечер,
посвященный выходу книги Сергея КАРГАШИНА
“А ЛЕТЕТЬ ВСЕ РАВНО НАДО...”
В вечере принимают участие писатели:
Петр ПРОСКУРИН, Валерий ГАНИЧЕВ, Станислав КУНЯЕВ, Александр БОБРОВ,
Юрий ПОЛЯКОВ, Владимир БОНДАРЕНКО, Владимир ФИРСОВ, Владимир ГУСЕВ
Певцы и композиторы:
ЮЛИАН, АНАСТАСИЯ, Александр МОРОЗОВ, Геннадий КАМЕННЫЙ,
Юрий МАРТЫНОВ, Татьяна ОСТРЯГИНА, Виктор ПОПОВ и другие
Вход свободный
Александр Карелин “БЫТЬ РУССКИМ ЧЕРТОВСКИ ПРИЯТНО” (Трехкратный олимпийский чемпион отвечает на вопросы “ЗАВТРА”)
— На Балканах творится что-то ужасное. Здесь, в России, какие-то интриги, хаос. Только и слышно о катастрофах, вырождении русского народа через пьянство, наркотики. А между тем, вы, Александр, демонстрируете мощь, победительную силу. И эта сила имеет национально окрашенные тона. Но каково сегодня, когда вокруг все горит, быть русским?
— Быть русским одинаково во всех ситуациях — и сегодняшней, и вчерашней, когда был Советский Союз, когда слово КГБ за границей произносили с благоговейным ужасом. Русские — великий народ, это утверждение не нуждается в комментариях, несмотря на сегодняшнее положение дел. Народ слишком самобытный. Впрочем, можно говорить и о той общности, которая называлась советским народом. Помните, было такое? Сейчас мы отказались от этого названия, но в умах такая общность все равно существует.