Дальше в приветственном слове, достойном стать эпитафией первого президента России, он сказал: “Мы с восхищением наблюдали, как вы, Нельсон, сбросили ненавистный режим апартеида подобно тому, как я сбросил ненавистный сталинский режим”. Эти слова были апофеозом алкогольного психоза, вершиной старческого слабоумия и триумфом амнезии.
В самом деле, ну, сбросил. И что получил? Сталинский режим — это сверхдержава, перед которой трепетал мир и, в том числе, орды клинтоноподобных и ширакообразных. А твой режим — задворки мира, предмет насмешек и глумления даже в какой-нибудь губерноподобной Чехии, президент которой недавно нагло заявил: “Лучше больная Россия, чем здоровый Советский Союз”.
СТАЛИНСКИЙ РЕЖИМ — это постоянный рост экономического и военного могущества, неуклонное улучшение жизни народа, расцвет науки и культуры, гордость людей за свою Родину, их уверенность в будущем; твой режим — разорение всего хозяйства, жалкая армия, не способная провести успешную операцию корпусного масштаба, похабная американизация образа жизни и культуры, нищета народа, стачки, голодовки, самоубийства, униженность и стыд, всеобщий страх за будущее. При том режиме даже во время самой страшной и разорительной за всю историю войны не было голода и эпидемий; при твоем без всяких войн и природных катастроф — голод, нашествие забытых болезней, проституция, заказные убийства. Тогда опять, даже во время войны, пожары и взрывы, аварии и разрушения были следствием вражеских бомбежек, обстрелов и диверсий, а на оккупированной территории, где земля горела под ногами захватчиков, результатом партизанской борьбы; теперь по твоей воле земля горит под ногами всего народа: полыхают пожары и гремят взрывы уже не только во Владикавказе, Самаре, Вологде, но и в самой столице, в ее центре, под самым носом у твоих бездарных министров, способных лишь болтать по телевидению, — на Кузнецком мосту, на улице Горького, у стен Кремля, скоро заполыхают кабинеты, спальни и сортиры в твоих бесчисленных Барвихах, Горках и Русях.
Сталинский режим — это возвращение России утерянных царизмом и в ходе гражданской войны земель на Западе и Востоке; твой — развал державы, потеря не только Прибалтики, но даже Крыма.
Его режим — это Курчатов и Королев, Капица и Харитон, Чкалов и Покрышкин; твой — бегство из страны 80-ти тысяч ученых, ликвидированные конструкторские бюро, стоящие заводы, пустующие ангары и танкодромы.
Там — Жуков и Рокоссовский, знамя Победы над Берлином, атомное оружие; здесь — бездарный Грачев, неграмотный Ерин, убогий Степашин, позор поражения в войне против своей же маленькой Чечни, атомное оружие, которого у тебя никогда бы не было без Сталина, тобой оклеветанного и преданного.
С ним — как прекрасные символы режима — героини и красавицы Марина Раскова и Зоя Космодемьянская, символы твоего режима — бесноватая жаба Новодворская и неутомимая демагогша Памфилова с бюстом восьмого размера.
Сталинский режим — это Шолохов и Шостакович, Уланова и Рихтер, Эйзенштейн и Бондарчук, Павел Корин и ансамбль Моисеева; твой — оборотень Евтушенко, беглый марксист Оскоцкий, тщедушный Нуйкин, беспардонно вульгарная Бабкина, вездесущая со своими телесами Долина.
Тогда один Райкин чего стоил с его человечностью, умом, тонкостью; теперь чего стоит ворох всех этих хазановых, аркановых, задорновых, петросянов — плоских, однообразных, похабных.
Наконец, сталинский режим — это Сталин, великий государственный муж, которого уважал Рузвельт, перед которым руки по швам стоял Черчилль, сказавший о нем: “Он принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой”. А ельцинский режим — это Ельцин, обкомовский выпивоха, лоботряс и невежда, кремлевский интриган и самодур, которого уважает только Лившиц, перед которым стоит руки по швам только Сысуев, наверняка думающий о нем: “Он принял Россию с атомной бомбой, а оставит с сохой”.
Сталин встречался, беседовал со знаменитыми писателями мира — с Гербертом Уэллсом, Андре Жидом, Роменом Ролланом, Леоном Фейхтвангером, а Ельцин едва ли слышал-то об этих писателях, и невозможно представить, что кто-то из них или из таких современников, как Габриель Маркес, захотел побеседовать с ним. Разве что Уэллс, чтобы написать новую книгу под старым названием — “Россия во мгле”.
Сталин внимательно следил за литературой, много читал, переписывался, общался лично или по телефону еще и со многими писателями страны — с Горьким, Демьяном Бедным, Булгаковым, Биль-Белоцерковским, Шолоховым, Леоновым, Фадеевым, Эренбургом, Пастернаком, Михалковым, Симоновым... А с кем переписывается Ельцин? Разве что с Радзинским да Астафьевым. С кем перезванивается? Говорят, только с Адамовичем да Окуджавой.
Когда Сталин умер, в скорби оцепенела вся страна, плакал, кроме Льва Разгона, весь народ от безвестного пионера до академика Сахарова. Когда настанет твой час, Ельцин, рыдать и выть, рвать на себе волосы будет только тот же Лев, а подвывать ему — Солженицын...
ВОТ ТАКАЯ ПОЛУЧАЕТСЯ КАРТИНА при сопоставлении двух режимов. Но ведь после этого нельзя умолчать о том, что Ельцин и его шарага сбросили вовсе не сталинский режим. Куда там! Сталинский режим не смогли сбросить даже несметные механизированные полчища Гитлера. Вышло совсем наоборот: Сталин сбросил и раздавил в Европе гитлеровский фашистский режим. А Ельцин и стадо его паркетных генералов не смогли сбросить даже дудаевский режим в крошечной Чечне. Мало того, еще и капитулировали перед ним. А сбросили они худосочный горбачевский режим, и только.
Ничего этого Ельцин не видит и не понимает. 28 апреля, навешивая на шею своему защитнику и хвалебщику Виктору Астафьеву новый маскарадный орденок, он продолжал долдонить о том, что его мечта и цель — “вернуть России духовность, которую она потеряла за долгие годы”. Как ельцинская духовность возвращается — все видят. От этой духовности люди сходят с ума и стреляются.
Из всего сказанного следует, что алкогольный психоз Ельцина, ничего не понимающего в том, что натворил, достиг своей заключительной и самой опасной фазы. Она требует в интересах общества полной изоляции пациента. Эту благородную миротворческую миссию обязаны выполнить службы Путина и Степашина при содействии санэпидемстанции столицы.
рыболовные товары shimano 7
Владимир Бушин ПРОРОЧЕСТВО
На Оклахому смерч “торнадо”
Обрушил смерти карусель.
И стал подобием Белграда
Край, живший весело досель.
Как там, в истерзанном Белграде, —
Руины, трупы, слезы, мрак...
Но ты не думай, Бога ради,
Что всё случилось просто так.
Нет, это не каприз природы,
Который мудрено постичь.