А я так считаю, что много Пушкина быть не может. Его всегда не хватает. И чем больше, тем лучше. Я даже со своими ортодоксальными друзьями спорю. Ну, издал Черномырдин томину пушкинских стихов со своим высокопафосным предисловием… Но люди-то не Черномырдина, а стихи Пушкина читать будут. Прекрасно. И афиши по всей стране — прекрасно. Хоть любой беспризорник таким образом впервые со стихами своего народного гения познакомится. Даже майки с портретами, даже конфетные коробки… Пусть имя Пушкин входит в знаковую систему важнейших русских слов. Пусть на любом самом обывательском уровне будет свой Пушкин. И то, что имя Пушкина так щедро эксплуатируют наши политики, говорит о его вечной значимости. Если бы народ под давлением телевидения уже потерял свою литературоцентричность, если бы поэт в России уже ничего не значил, то никакой Ельцин с Черномырдиным и никакой Лужков со Скляровым не посвящали Пушкину своей "души прекрасные порывы".
Я рад всенародности пушкинского праздника. Тем более у нас в России столько пушкинских мест, всем просторно будет. Хоть и понаехало народу в Михайловское, но если ты не стремился постоять рядом со Степашиным и усесться где-то в первых рядах на концерте, а просто хотел отдохнуть душой вместе с друзьями и почитать на берегу Сороти пушкинские стихи, заодно и переплыть речку в хороший солнечный день туда и обратно, — проблем не было.
Так и я сделал уже после нашего патриотического поэтического концерта на пушкинской поляне. Взял томик стихов и вместе с другом Костей Соловьевым, как две капли воды похожим на Пушкина, и нашими женами отправился на славный берег Сороти…
"И я там был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил…"
Может быть, и на самом деле вместе с Пушкиным мы победим?!
Псковская обл.
Александр Лысков ДЕКЛАМАТОРЫ
КАКИМ-ТО ПЕТЕРБУРГОМ — заброшенной, забытой второй нашей столицей — повеяло от Москвы в Пушкинские выходные. Вдоль по Тверской стояли лавочки. Бывшая улица Горького вдруг превратилась в грандиозный пешеходный Арбат — сделалась музейной, нежилой и ненужной. От Маяковки до Манежа звучала классика — квинтетная, концертная, хоровая и оперная, что усиливало впечатление ирреальности происходящего. Будь это гоголевский юбилей, такие видения были бы легко объяснимы. С Пушкиным сложнее. Скорее всего, такое неприятное впечатление создавало отсутствие в нашей жизни имперского начала, на котором стоял весь Пушкин. Сердцевинная пустота сегодняшнего русского бытия вдруг воплотилась в этой сонной, захолустной Тверской с лавочками на разделительной линии. И открылась Москва будущая — всеми покинутая и забытая европейская столица, может быть, обратно в Питер переведенная какими-нибудь новыми большевиками, или в Тобольск?
Тревожные были ощущения. Начиная с утра, когда в пляжном павильоне перед памятником Пушкину на дешевых, хлипких стульчиках стали рассаживаться какие-то люди. А пустынная в обе стороны Тверская была перекрыта милицией, никого не пускали.
Но вот к трубчатым ограждениям стали просачиваться некие странные люди, первая публика. Немолодые, взъерошенные, как оказалось, фанаты Пушкина. Пожилая, пегая пенсионерка рекламировала дешевый ксерокопированный буклетик. В этом "исследовании" эта поклонница поэта печатала историю того, как она в бумагах дальней родственницы нашла неизвестный рисунок Пушкина — бабочку. Стоило "исследование" всего пятерку. Я купил, пролистал — без сомнения, это был плод болезненно преувеличенной любви к поэту. Такие "находки" плодятся по городам и весям Руси каждодневно. Известен этот тип любительских пушкинистов. Их трудов, печатных в том числе, не счесть. Они находят следы пребывания, или по крайней мере духовного влияния первого поэта России, в любом захолустье. Они пробиваются на всевозможные юбилеи А.П., вступают в горячий спор с профессионалами, обличают их, укоряют в косности, саркастически смеются, не получив места на трибуне очередной конференции.
Вот они и в Москву "прорвались".
От другого фаната попахивает с утра принятой водочкой. Седые кудри его желтоваты, сивы. А в руках металлическая трость, он говорит, что копия пушкинской. И как только прозевали эту дубинку на милицейских кордонах? Ведь вон они, властители, — только потянуться через барьер этой палицей и достать килограммовым набалдашником.
Еще полоротый детина лет сорока размахивает белым флажком с фирменным профилем Пушкина. В другой руке у него сумка с пустыми бутылками — вдохновенный собиратель московской стеклотары.
Вдруг в скрипичный пассаж из громкоговорителей самой высокой нотой встраивается долгий и пронзительный бабий визг. Это со стороны бульвара атакует милиционеров какая-то тетка с рюкзаком, набитым, похоже, книгами. Двое молодых людей в синем волокут ее к в сторону "Макдональдса". Там, кажется, располагается какое-то отделение милиции.
Рокер с нечесаными волосами до плеч, сутулый, независимый, угрюмо косится на публику, продвигаясь своим маршрутом к метро.
Разносят на лотках бесплатный квас.
Пара здоровых мужиков в оранжевых комбинезонах подбирает конфетные бумажки с асфальта, и даже окурки.
А Лужкова все нет.
Хотя Зюганов с Рыжковым давно уже сидят во втором ряду. Они подъехали к 9.30, как указано в программе. Может быть, это маленький политический трюк. Небольшой спектакль под названиеим "А чтобы знали, кто в доме хозяин!" Потому что реальные торжественные говорения по поводу Пушкина начинаются ровно в 10.00. И на них не найдется места для слов вышеозначенных оппозиционеров.
Протокол!..
Паузы Степашина, когда он начал читать здесь стихи, чем-то напоминали паузы Ельцина. Да, выходит так, что Степашин с пушкинских стихов начал свою публичную, уличную, митинговую политику. Наверное, он еще будет прибегать к этому материалу. Получается у него мило, интеллигентно. Одновременно и демократично, и либерально. Капризное его, юношеское личико расчетливо поворачивается к публике, к телекамерам и фас, и в профиль. Руки дергаются в жестах на пределе эмоциональности, приличной для премьера. Нога только слегка выставлена вперед. Чувствуются мера и вкус.
Тамаду советских застолий напоминает Лужков в своем номере на пушкинскую тему. Он тоже умеет держать паузу, но исключительно оригинально и в жанре эстрады. Вообще, хорошо смотрится в роли раскованного конферансье или массовика-затейника. Тоже читает стихи.