В этом саду стоит береза, которая увядает по древности своей и засыхает. Мы подходили к этой березе, обнимали ее, касались лбом, передавали ей свои живые силы, и от нее получали тайные вести, тайные знаки и шепоты о великом прошлом.
Мы оказались в Ливадии, в Ливадийском дворце под Ялтой. Это царский дворец, строгий, окруженный пальмами, на берегу лазурного моря. Здесь отдыхали цари, бывали великие вельможи. Но славен он тем, что именно в этом дворце в 1945 году сошлись Рузвельт, Черчилль и Иосиф Виссарионович Сталин. И когда еще грохотали пушки, а русские войска только приближались к немецким границам, эти трое совещались о будущем устройстве послевоенного мира. И Сталин своей тростью или зыбкой былинкой чертил на песке контуры будущего мира, а Черчилль и Рузвельт взирали на сталинский чертеж, на сталинский рисунок. И мы взяли отсюда землю, чтобы рассказать о великом времени, когда Советский Союз управлял историей, двигал время к русской победе.
Там же, в массандровских погребах, мы узнали, что Сталин приказал хозяйственникам этого винного царства, заложить бутылки для будущего вина Победы. Бутылка вызревает год. И в 44-м году, когда еще лилась кровь, когда немцы еще оказывали страшное сопротивление, уже было заложено вино Победы. Мы дегустировали это вино, вкушали его удивительно терпкий, изумительный благоухающий вкус. Мы взяли и оттуда землю, чтобы всыпать её в нашу изборскую сокровищницу.
Мы оказались на Малаховом кургане. Это курган битвы, курган сражений, курган, где погиб Нахимов, погибли Корнилов и Истомин. Это курган русской славы, русского горя, русского поражения. Но странное дело: во всей русской истории наши поражения оказываются временными, они переосмысливаются как время русских побед. В том числе и наша Крымская война, крымская эпопея, когда мы топили флот и погружали его на дно севастопольской бухты. Здесь, на этих равелинах, на этих редутах, сражались сыны Отечества: матрос Кошка и молодой Лев Николаевич Толстой. Здесь были проявлены чудеса стойкости, которые запомнились русской истории как величайшая победа духа.
Мы оказались на грозной и таинственной Сапун-горе, наполненной сталью осколков, свинцом пуль. Это гора, которую держали немцы, защищая уже взятый ими Севастополь. Эту гору штурмовали наши пехотинцы, наши морские десантники. Они шли вверх по склону под шквальным огнем, под картечью, под пулеметными выстрелами, устилая склоны своими телами, пробивая оборону немцев своей волей, ненавистью и своим стремлением одолеть врага. Это гора-крепость. И город Изборск - это тоже крепость. И вся Россия - крепость.
И Россия - это храм. И Россия - это дворец. И Россия - это верфь. Верфь, на которой мы из века в век строим свое государство, свой великий ковчег - ковчег русской истории. А в храмах мы молимся за русскую победу, молимся за павших, за наших мучеников, за наших святых, за наших детей и отцов. Во дворцах мы славим наши победы, наших героев, славим наши триумфы. А крепость эта - вечная. И нам еще придется защищать нашу Родину, нашу великую русскую крепость.
Мы оказались в изумительной Севастопольской бухте, уставленной боевыми кораблями. Сели на катер, и этот катер под сверкающим солнцем, среди блеска лазурных вод пронес нас по бухте. Мы осматривали грозные противолодочники, десантные корабли. Мы высадились на берегу около флагмана Черноморского флота крейсера "Москва". У его стоянки, у подножья пирса взяли землю, а потом прошли на крейсер. И командир корабля, командиры боевых частей водили нас по стальным коридорам, по стальным закоулкам, рассказывая о грозной и страшной мощи этого крейсера, который постоянно выходит в море, появляется то у берегов Сирии, показывая русский флаг и русскую силу, то у берегов Америки, то заходит в порты Кубы или Венесуэлы. И крейсер вновь собирается в поход.
Мы зашли в корабельную церковь и вместе с матросами, офицерами отстояли молебен. Священник, который молился вместе с нами, рассказывал, как во время чудовищных штормов в Атлантике, когда было страшно, когда могучий корабль заваливался с одного борта на другой, он молился вместе с экипажем об одолении морской стихии. И оттуда, с этого корабельного борта, нам был виден Ближний Восток, были видны пылающий горизонт, окровавленная Сирия, разгромленная Ливия. Нам была видна драма этого континента, который перепахала война. И эта война уже приблизилась к нашим границам. Мы молились, чтобы война не подошла вплотную к порогам наших домов. И чтобы русское воинство, русские моряки, русский Черноморский флот были грозной стеной, отдаляющей от нас военные беды.