Вторая «Боль» фактически удвоила все свои основные показатели. Давайте посчитаем: вдвое больше сцен, вдвое больше зрителей, вдвое больше групп, вдвое больше музыкальных стилей. По официальным данным, фестиваль посетило порядка трёх тысяч человек (включая музыкантов, которые, отыграв свои сеты, присоединялись к толпе). Он разместился в центре городской культуры «Правда», что находится в пространстве бывшей типографии. В этих индустриальных стенах сейчас постоянно базируется клуб Volta, который предоставил три сцены, в день фестиваля названные «Гегель», «Кант» и «Фуко». Четвёртая сцена располагалась под открытым небом и называлась «Сартр».
Условно фестиваль разделился на два потока музыкальных стилей. Один из них можно назвать инструментальным, другой же в качестве основного источника звука использует ноутбук. Итого фестиваль «Боль» стал представлять как достаточно обширный спектр андеграундного рока, так и большой массив столь же андеграундных стилей новой российской электроники.
О проекте рассказывает один из организаторов и идеологов фестиваля Степан Казарян: «Основная идея «Боли» – популяризация и пропаганда новой российской музыки. Нам хочется продемонстрировать все её жанры. Для нас также немаловажным была и остаётся преемственность между различными поколениями музыкантов. Поэтому каждый год присутствуют ветераны сцены. Например, на первом фестивале выступал Алексей Вишня, а сейчас перед публикой появились такие группы, как «Коммунизм» и «Ночной проспект».
Хочется доказать широкой общественности тот факт, что музыкальный процесс в России существует и развивается, что нам не обязательно заниматься заимствованием и копированием чего-то инородного. Современные российские музыканты способны оценивать и перерабатывать информацию, поступающую извне и при этом создавать нечто уникальное.
Мы стараемся вести в соцсетях просветительскую деятельность. К примеру, познакомили современную публику с вышеупомянутыми группами. Яна Блиндер сыграла с «Ночным проспектом» песню на сцене. Эти процессы, как мне кажется, наблюдаются впервые за тридцать лет. Складывается ощущение, что в начале нулевых связь поколений прервалась. Одни уже состарились, другие только успели родиться. Пройди ещё несколько лет и многие бы умерли, а значит, слушатели не успели бы их узнать.
При отборе исполнителей мы пытались отсеивать их по параметру актуальности, чтобы позвать на сцену по-настоящему интересных, способных стать востребованными. Уже набранная популярность музыкантов нас мало интересовала. Например, выступили такие группы, как «Мальбэк» и «Екатерина», а на их паблики Вконтакте подписано меньше тысячи человек. Многие коллективы важно поймать в правильный момент, потому что группы имеют свойство появляться, распадаться и зазнаваться.
Нам не хотелось повторять прошлогодний состав артистов. Несмотря на то, что многие команды спрогрессировали, по большей части, мы пригласили новых исполнителей, чтобы не допустить формирования тенденции, когда на сцене, раз за разом, мелькают одни и те же лица. У нас не какая-то закрытая вечеринка, приветствуется ротация.Обычно свежую кровь вливать тяжело, потому что группы не успевают появляться. Но мы живём в уникальное время, когда команды возникают почти каждый день. В 2016 году не возникло проблемы с поиском коллективов, скорее встал вопрос о том, как и куда всех уместить. Я бы мог пригласить ещё десяток групп, если бы это было физически возможно.
В рок-музыке у нас наблюдается стабильный тренд распространения пост-панка и нью-вейва. Россия в этом плане опережает весь остальной мир. В электронике заметно движение в сторону вичхауса и трайбл-техно , в хип-хопе в сторону клауд-рэпа . Вообще, в вичхаусе мы являемся законодателями моды. Про техно так сказать нельзя, но всё, как говорится, идёт в ногу с остальным миром. При этом наши продюсеры серьёзно недооценены, они производят очень качественный продукт.
Клауд-рэп - андеграундный жанр хип-хопа, который отличается повышенной хмуростью. На мой взгляд, любовь русских к тёмным музыкальным жанрам весьма показательна. Это передаётся из поколения в поколение. И, быть может, сейчас перед нами реакция на десятилетие нефтедолларовой эйфории, безрассудной, почти наркотической благодатности. Возможно, это ответ масс молодёжи не из самых богатых слоёв населения на навязывание им хипстерских, инородных ценностей, сообщающих, к примеру, о том, что всё должно быть очень модно и закрыто от остальных барьером фейс-контроля.