— Проходите в дом, — сказал он, не отрываясь от своего занятия.
Феликс провел нас в гостиную. Включил старинную лампу с зеленым абажуром, стоявшую в центре черного квадратного стола. В левом темном углу комнаты я заметил часы с тяжелым медным маятником в высоком и узком деревянном футляре: казалось, время шло здесь в замедленном темпе, даже не шло, а неторопливо истекало — капля за каплей. Рядом с часами — черная деревянная этажерка с застывшими на полочках темными статуэтками египетских божков и священных животных. Особенно мне понравилась терракотовая свернувшаяся змея. Справа от окна на тумбочке — черная печатная машинка с латинским шрифтом, с невыдернутым листком бумаги.
— Трофейная, эсэсовская, — сказал Феликс, осторожно коснувшись пальцами клавиатуры. — Старик пишет книгу о "науке соответствий". Договорился со шведами об издании. Он у них — личность известная. Знаком с королевой.
— Ну-с, господа офицеры, присаживайтесь! — скомандовал Швефельборн, появившийся в комнате с желтым деревянным бочонком медовухи. Старик был в отличном расположении духа. Видимо, общение с пчелами действовало на него самым благоприятным образом. Я с интересом вглядывался в его лицо, но не находил в нем признаков "великого человека", обещанного мне на этот вечер Ченем. Высокий лоб, длинные, слегка оттопыренные уши, ястребиный нос, смеющиеся, прищуренные глаза вызывали ощущение, что перед вами человек-птица. Повернув деревянный квасной краник, он ловко наполнил четыре темных стеклянных бокала прохладным пенившимся напитком.
— Будем здоровы и вечно молоды!
— Очень вкусно! — просиял Чень.
Я почувствовал, будто волна солнечного света разлилась по всему телу.
ФЕЛИКС ПРЕДСТАВИЛ МЕНЯ как знатока эзотерических учений, а Ченя как сторонника здорового образа жизни и обладателя Мистической Потенции. Старик поглядывал на нас смеющимися глазами. Чень завел разговор о сверхчувственном восприятии.
— Феликс рассказывал нам, как вы помогли ему напасть на след пропавшего генерала. Можно узнать, как это у вас получается?
— Да я сам не знаю, голубчик, — Швефельборн хитро улыбнулся.— Как вам объяснить? Представьте себе стенник с запечатанными воском ячейками с медом. Нечто подобное — всеобъемлющее информационное поле. В каждой ячейке хранится знание об определенном месте и времени, о вещи или лице. Нужно только найти соответствующую ячейку и распечатать ее. А там — только вычерпывай нужную тебе информацию.
— Вопрос в том, можно ли научиться считывать такого рода информацию, — сказал я. — Существует ли вполне определенный способ раскупоривания запечатанных ячеек вселенской памяти? Или это — дар свыше: имеющему его дается искомое знание, а у не имеющего отнимется и то, что он имеет, как сказано в Евангелии?
— Ну вы же знаете: не может человек ничего делать от себя. Все довольно-таки просто: либо ты видишь и говоришь о том, что видишь, либо не видишь — тогда помалкивай. Тут какое-то наитие.
— Согласен. Как обстоит дело с прошлым, мне понятно, — рассуждал я. — То, что уже произошло, свершилось, действительно, не исчезает бесследно. И если след существует — хотя бы в виде смутного образа нашей памяти — он уже доступен для ясновидения, может быть прочитан и истолкован. Иное дело — знание будущего, которое ирреально. Возможно ли видение того, чего еще нет, что еще не наступило?
— А почему нет? — Швефельборн смотрел на меня веселыми хитрыми глазами. — Будущее возникает из прошлого, предсуществует в настоящем, значит, и его можно усмотреть умственным взором.
— Предсуществует?
— Да, в виде мысли.
— Тут что-то не так. Есть ведь и несбыточные идеи — идеи без будущего.
— Вам бы, молодой человек, только спорить! — возмутился старик. — Настоящая идея всегда заключает в себе волевой заряд, энергию самоосуществления. Это надо чувствовать. А вы говорите о фантазмах, галлюцинациях.
— Ладно, господа, хватит теоретизировать, — прервал наш диалог Феликс. — Не для этого мы сюда приехали. Что у вас случилось, Иван Иваныч?
Швефельборн бросил взгляд на часы с маятником.
— Не у меня. Скажите господину писателю, чтобы он проходил в дом. Что он там мнется за калиткой?
— Я посмотрю, — сорвался с места Чень.
Через пару минут китаец вернулся — и не один.
— Хоров, — представился гость.
— Детский психиатр, — добавил Швефельборн. — Забросил психиатрию. Пишет исторические романы. И настолько увлекся, что упустил собственного сына. Мальчишка загулял.
Хоров — загорелый толстяк с прекрасным цветом лица, с всклоченной копной темно-русых волос, действительно напоминал своим обликом какого-то известного писателя — то ли Оноре де Бальзака, то ли Александра Дюма-отца.
— Выпьете стаканчик? — предложил Швефельборн.
Хоров осторожно поставил на пол потертый коричневый портфель из крокодиловой кожи, из которого торчал металлический стержень — дротик или гарпун, и с жадностью осушил предложенный ему бокал медовухи. Сел к столу и уставился на маятник в углу комнаты. Похоже, он был не в себе.
— Ну что, сын так и не вернулся? — спросил Швефельборн.
— Нет. Третий день никаких сведений. — Он положил на стол фотографию подростка лет четырнадцати со свисающим на лоб золотистым локоном и пальцем у губ: мальчик словно просил кого-то не разглашать его детскую тайну.
— Живой-живой, не нужно паниковать, — сказал Швефельборн.
— Хороший мальчик, — заметил Чень. — В нем есть что-то необычное.
— Вы знаете, — ожил Хоров, — за несколько месяцев до его рождения он мне приснился: я видел мальчика, сияющего, как солнце. Он и был таким в младенчестве до трех лет, пока не начались наши злоключения: то его, играющего на песке у Оки, накрывает с головой речная волна, то соседка по даче, вообразившая, что именно он таскает морковь с ее огорода, обещает его заколдовать и через месяц его сбивает черная "чайка" в нескольких шагах от нашего дома, то бабка, моя мать, пугает нас тем, что он убежит из дома, и он убегает. Жена уверена, что тут не обошлось без сглаза. Я не принимал ее слова всерьез до самого последнего времени, когда в нашей жизни появилась действительно зловещая фигура со всеми признаками нечистой силы.
— Наверняка какая-нибудь девка, — решил Феликс. — Ничего. Нагуляется и вернется.
— Вы почти угадали, — ожил Хоров. — Только тут не просто девка: богатая тридцатисемилетняя женщина — вот в чем ужас! Хозяйка двух бензоколонок. Скупает и перепродает антиквариат. Познакомилась с моим балбесом в Серебряном бору, на пляже. Предложила работу. Катает его на "джипе", бывает с ним на дискотеках и в ночных клубах, водит по ресторанам, подпаивает и увозит неизвестно куда.
— Гадюка! — воскликнул Феликс. — Засадить ее года на три за вовлечение несовершеннолетнего.
— Пробовали. Приглашали ее в милицию. Она всех там очаровала. Говорят: нет состава преступления, отсутствуют факты. Ничего доказать невозможно, да и не хотят этим заниматься. А мальчишка гибнет. Словно бес в него вселился. Учебу в школе забросил. Мать третирует. На меня с кулаками наскакивает.