Под стать Пласидо Доминго оказались и его русские партнеры. Прима Мариинского театра сопрано Галина Горчакова стилистически безупречно исполнила роль трепетной, ранимой и одновременно пылкой в своей безрассудности Лизы. Казалось, ее чистый и богатый по тембру голос не знает никаких затруднений и преград — он лился легко и свободно: от кульминационных высот до самых низких нот.
Партию ее жениха князя Елецкого, как и пять лет назад, спел Дмитрий Хворостовский (на фото). Его роль, по существу, — всего в одну арию. Но какую! Он еще раз подтвердил свою славу одного из величайших баритонов мира.
Роскошное меццо-сопрано Ольги Бородиной, исполнившей сравнительно небольшую партию Полины, подруги Лизы, позволило заговорить о ней как об одной из самых многообещающих молодых исполнительниц. Василий Герелло предстал в роли коварного Томского, дебютантка Ольга Трифонова — в образе очаровательной Хлои, а маститая Ирина Богачева спела партию доброй и сострадательной гувернантки.
Ностальгией прозвучало возвращение на сцену после двенадцатилетнего перерыва легендарной шведской певицы, сопрано Элизабет Зедерстрем. Ей пошел уже 72-й год, но она отозвалась на просьбу “Метрополитен опера”, где дебютировала ровно 40 лет назад, и мастерски справилась с сюрреалистической ролью графини, требующей небольшого голоса, но сильной драматической игры. Ее героиня отличилась большим достоинством, сдержанностью и самообладанием, а вовсе не была гротескна и истерична, как это подчас бывает в исполнении других оперных див.
Слаженным ансамблем солистов хора (среди которого непривычно было видеть в костюмах русских вельмож черных исполнителей!) и оркестра руководил главный приглашенный дирижер “Метрополитен опера” Валерий Гергиев, за которым закрепилась репутация музыканта, ломающего привычные штампы. Взмахи дирижерской палочки насыщали музыкальные темы выразительностью и драматизмом, придавали сценическому действию динамику и смятенность, а характерам — жизнь.
Вот только странно для русского зрителя, привыкшего к шумным и долгим овациям, крикам “браво” и ливню цветов, как правило, обрушивающимся “под занавес” с галерки и балконов на сцену, оказался более чем скромный прием у американцев корифеев современной оперной сцены.
— Несколько лет назад, — пояснил мне сидевший рядом нью-йоркский музыкальный критик, а в недавнем прошлом оперный певец Фред Плоткин, — букет, брошенный с балкона, попал в скрипку Страдивари, находившуюся в руках одного из оркестрантов, и повредил ее настолько, что она уже не подлежала реставрации. С тех пор такое проявление чувств у растроганных зрителей, как забрасывание исполнителей цветами, оказалось под строжайшим запретом...
Что ж, может быть, в этом и есть резон. Но я не увидела даже дежурных цветочных корзин, обычно выносимых у нас из-за кулис администрацией театра.
И все же о кое-каком сходстве мне довелось узнать от другого собеседника — студента Манхеттенской музыкальной школы Троя Доней: подобно тому, как у нас в Москве, еще совсем недавно, для того чтобы попасть на нашумевший спектакль, фанатичными театралам приходилось дежурить у касс ночи напролет, так и за билетами в “Метрополитен” на “Пиковую даму” очередь занимали с полуночи, причем каждые два часа объявлялась перекличка. И так до 9 часов утра, когда в заветном окошке показался кассир.
— По два билета в руки, — предупредили бдительные хранители очереди с видавшими виды списками в руках...
Пушкин — он и в Америке Пушкин.
Инна Симонова
Нью-Йорк
(обратно)
Корней Фурцев ЖЕСТОКОЕ ВРЕМЯ
“ТЕЛО БУДЕТ ПРЕДАНО ЗЕМЛЕ. А СТАРШИЙ МИЧМАН БУДЕТ ПЕТЬ”.
`98 г. Реж. Илья Макаров. В гл. роли Александр Лазарев (младший).