Мы, по природе отнюдь не овечки, конечно, не участвуем в этих схватках. Слыша, как трещат шкуры матерых, не можем не вздохнуть удовлетворенно: пускай же сами себя и сожрут!
И ладно, если бы все происходило действительно в мире животных, где не действуют моральные принципы, — тогда бы мы вовсе отвернулись от них. Но коль сотрясается человечий мир московского политического бомонда, то мы и судим по-человечески: срамота! Эти российские либералы конца двадцатого века не приобрели ни буржуазного благородства, ни купеческого гильдейского достоинства, ни даже "новорусской" хватки крутых разборок. Местечковой дрязгой или склокой соседей по дачным участкам несет от затеянного ими публичного телевизионного скандала. Словно очередной сериал запущен на обедневшем НТВ за неимением денег для покупки хотя бы третьесортных американских кинолент. Эдакий любительский спектакль в стиле провинциального телевидения. Каким унылым был монолог Киселева, в котором он нетвердым голосом зачитывал компромат на ельцинское окружение и примитивно интриговал нас обещаниями скорого разоблачения "самых высокопоставленных" кремлевских деятелей. А каким вялым, подавленным выступал претендент на роль будущего вождя Лужков, заступившийся за свою жену. Глядя на этот спектакль, впору крикнуть из зала: "не верю!" Ибо разве так отстаивают свое право на жизнь в волчьем мире? Там все, по крайней мере, откровеннее и зрелищнее: клоки шерсти по ветру, брызги крови, прыжки и клацанье зубами. А здесь — мелкотравчатое, подловатое "опровержение", обнародование "разоблачительной информации". Требуется обострение фарса! По всему видно, где-то на подходе к сцене маячат уже решительные бойцы — Доренко, а может быть, и Невзоров. Но пока что только испугом проникнуты обе стороны. Грызутся словно бы нехотя, будто и не враги. Собственно, они и есть одного поля ягоды... Поэтому вряд ли прямо спросит один другого: "Если ты станешь президентом, то что со мной сделаешь?" Или другой: "Скажи, а не устроишь ли ты мне автокатастрофу?" Хотя способны они, конечно, на все, если решились на такой срам.
Александр СИНЦОВ
Николай Михайлов ЭПИТАФИЯ ЛАПТЕВУ
Ванюша Лаптев, парень из омского села Сладкое, возмужав, стал первым лицом на московской улице Горького — главным редактором газеты Верховного Совета СССР. Случилось сие в разгар перестройки, когда Горбачеву и Яковлеву понадобились журналисты с гибким мышлением, умеющие перестроечной лабуде в политике придавать вполне пристойный вид. Выбор Михаила Сергеевича и Александра Николаевича оказался точен. На улице Горького Ваня из села Сладкого надежды архитекторов перестройки оправдал полностью и получил назначение прямо в Кремль.
На высокой должности Председателя Совета Союза в Верховном Совете СССР Ваня Лаптев также вождей перестройки не прогневил, и ему, видимо, заранее заботливо дали понять, что высшему органу власти страны скоро будет каюк. Предупреждением о потере поста Лаптев не пренебрег и взялся возводить себе запасной аэродром, то есть начал кропотливую работу по приватизации принадлежащего Советам концерна "Известий" со всеми его зданиями, типографским и офисным оборудованием.
Власти благоволили Лаптеву при исполнении благородной этой задачи, и отъем "Известий" у государства в нарушение всех законов удался. Огромное имущество Советов перешло в частные руки, но не в руки того, кто организовал отъем. После августа 91-го верх в "Известиях" взяли сыны Сиона, которых личное благополучие русского Вани из Сибири абсолютно не волновало. Лаптеву же они кинули почетную, но ничего не решающую должность в приватизированном концерне и принялись с успехом торговать акциями незаконно присвоенной собственности. Так что Лаптев в пору "реформ" остался с носом. Но заслуги его в деле перестройки не были забыты, и он снова получил государственный пост — да еще какой: возглавил целое ведомство по средствам массовой информации. Все предшественники Лаптева — Полторанин, Федотов, Цабрия, Шумейко, Миронов, Грызунов — душили патриотическую печать, — особенно "День" и "Завтра". И все потом канули в политическое небытие. С Лаптевым произошло то же самое. Он, как и все прочие начальники над СМИ, не отказывался от попыток закрыть нашу газету — и так же сгинул в то же самое небытие. Теперь, надо полагать, окончательно. У всех душителей патриотической прессы по воле рока участь одна — как у рода Кеннеди... Что будет с новым начальником реформированного ведомства по СМИ Лесиным — то будет от него зависимо. Мы же видим большой замшелый валун и назидательную надпись на нем:
"Под камнем упокоен драный лапоть,
И камень сей — не двигать и не лапать..."
Николай МИХАЙЛОВ
Цены на велоаксессуары 1 оптом и в розницу в сети розничных магазинов Астек-авто
АГЕНТСТВО “ДНЯ”
« Люди, выступающие против “семьи”, — антисемьиты.
« Даже из тюрьмы Березовский будет требовать запрета компартии.
« Впервые Лужков пожалел, что он не холостяк.
« Чем схожи Собчак и Георгиевский кавалер? И того, и другого ожидают Кресты.
« Сто семьдесят миллионов долларов из швейцарского банка кричат Березовскому: “Мы твои!”
« Швейцарская прокурорша грозит устроить России “День Бородина”.
« Степашин все больше напоминает говорящую Барби.
Покупайте продукцию профилегибочный станок гвоздей 2 по низким ценам в Москве.
Александр Росляков ПОДАРОК РУССКИМ ОТ СЕМЬИ
СТРАННАЯ ВЕЩЬ ПРОИЗОШЛА У НАС с нашей экономической реформой. Сам смысловой заряд — подъем, рост экономики и производства — как-то незаметно вывалился из нее. Осталось лишь что-то вроде ритуального, пугающего суеверных бабок заклинания. Спад, разорение всего — но для каких-то высших целей, дескать, нужные.
И замороченную публику даже охмуряют уже не так, как на заре этой реформы: что вот уж скоро-скоро каждому, только разинь пошире рот, две “волги” даст. А по-другому: ну, молитесь, что эта реформа у нас есть. И все жертвы ей, включая человеческие, приносите. И народ, все более впадающий в какое-то религиозное, мистическое чувство, не понимая, почему реформа — такое злое, пожирающее людей чудище, — только все чаще крестится, молчит — и все.