Да вот же ведь парадокс! Ежели бы Шнеур Залман не видел в победе России прямую выгоду для своего народа и своей веры, он, без сомнения, выбрал бы другой объект.
А в чем, господа, состоит прямая выгода от русско-еврейского синтеза? Как вы думаете?
Ответ мой можно разбить на несколько частей. Во-первых, речь идет о некоторой близости сознания интеллектуальных элит. Я говорю о повышенном интересе к письменному слову, склонности комментировать, ассоциативном мышлении и прочем подобном пустом вздоре. Но это не главное.
Во-вторых, специфическое русское христианство, которое протестанты считают "вредной мистической сектой", намного ближе к ортодоксальному иудаизму, нежели католицизм и уж тем более "баптизм" — последний мы можем смело назвать абортивным продуктом перверсивного сношения между самым ограниченным христианством и самым тупым хасидизмом.
В-третьих, русское самосознание никогда не шло на поводу у вредных идей вроде "непротивления злу". Достаточно вспомнить сочинение Ивана Ильина под характерным названием "О противлении злу силою". Русский "добр", если он одновременно пьян и сыт, что, как ни смешно, крайне редко сочетается. Один ребе обвинял христиан в том, что они, провозглашая принцип "подставь другую щеку", в ответ на чужую пощечину сдирают на лице врага кожу до самых костей. В данном случае, видимо, этот незадачливый ребе имел в виду неопределенно-гуманистическое западное христианство пивных и бюргеров, с которым боролся Ницше. Православный христианин не считает, что врага надо жалеть и подобных принципов не провозглашает. "И побили они поганых всех до единого..."— вот милый моему сердцу русский мотив. И никакого садизма. Враг русского виноват уж тем, что он существует (или "хочется кушать"). Я думаю, что это есть идея глубинная, присущая православному миросозерцанию и, честно говоря, свидетельствующая о редкостном духовном здоровье русского человека.
Ничего подобного нет на Западе. Сравним: в эти дни американцы бомбят Белград, а сербы устраивают концерты на главной площади. Вот православное savoir-vivre, достойное только восхищения.
Вы думаете, это не чудо?
Представим же себе бомбы, падающие на Нью-Йорк, толпы мечущихся в ужасе "белых воротничков", бесконечные схватки благородных васпов за обладание сортиром, водопроводом и дефицитными прокладками "Олвайс", без которых нельзя жить, огромную вереницу беженцев в центральные штаты, потрясающий спрос на средства от поноса, жуткие крики с требованиями "немедленно прекратить этот кошмар", и дорогие наши политкорректные афроамериканцы, разбиваю- щие под шумок витрины супермаркетов. Чтобы победить Америку, нужен какой-нибудь Шамиль Басаев, который взорвет пару роддомов, и война окончена. Посему будущее Запада — вырождение и гибель.
Будущее России, как ни странно, — укрепление сил, подъем, выживание, преодоление. Это молодая нация, нация людей без царя в голове, но с колоссальной энергией.
Их энергию кто-то должен направлять. Без еврейской мудрости русские увязнут в болоте и утонут. Я уверен, что Сусанин искренне хотел помочь польским панам добраться до Москвы, но попросту заблудился. У него не было советчика-еврея. К счастью для Михаила Романова.
Вот в этом и состояла мудрая расчетливость Шнеура Залмана, которая, в общем-то, сводима к фразе бабы из анекдота: "Господи, ты хотя бы укрепи, а уж там я и сама направлю".
С 1972 г. я молюсь, чтобы Б-г Израилев укрепил Россию. К сожалению, мои молитвы никогда не были слышны.
Придется констатировать, что противоположные по смыслу молитвы русских слышатся лучше.
Или Б-г не желает, чтобы мы их направляли? Зря...
А об чем, так сказать, молился средний русский в своих этнографических литургиях за бутылкой "Пшеничной"?
Вот она, русская молитва, этот бесконечный садур Руси: Господи, сделай так, чтобы водка, сила и воля никогда не переводились, а все остальное от лукавого,— и хрен с ним.
Господь внемлет этой просьбе. У русского есть много водки, ему некуда девать энергию, да и свободен он теперь, как никогда. В том смысле, что теперь на него всем наплевать.
А это, кстати, колоссальная ошибка со стороны всех.
Давным-давно, сидя в гнилом тамбовском подполье, в самые туманные, дождливые и пьяные годы среднего брежневизма, я задал себе вопрос: что же, собственно, это такое — Россия? Банальный, глупый вопрос, которым задаются клинические идиоты.
И постепенно передо мной стал во всей красе вырисовываться образ двух разных Россий — "северной" Руси, Руси викингов и поморов, Руси воинов и купцов, великой державы, держащей в страхе весь мир, России, гордо несущей "бремя белого человека", России — страны верных единобожию. А рядом — образ дряхлой и развратной Руси—Индии, с размазанными грязными слезами, тупой и пьяной бездельницы, развалившейся на горбатой спине посреди хлюпающих болот, Руси попрошаек и тунеядцев, поликушек и кликуш, хлыстов, обломовщины, толстовщины и распутинщины, народников и народа-чертоносца. Это Русь "белая" и Русь "черная".
Соединение этих двух Россий, совершенно противоестественное, и есть идея Евразии.
Но такое сожительство невозможно.
Одно что-то должно неминуемо победить и покорить другое.
И белая Русь побеждала до эпохи опричнины, а затем в смуте и хаосе на волю вылезла Русь черная, раннеромановская, допетровская — здесь не прекращалась борьба двух начал, но это было темное царство.
Жуткий, но гениальный Петр сбил Россию с этого пути, направил ее палками и штыками по правильной "белой" дороге, и страна двигалась по ней вплоть до Николая Кровавого.
Господь, однако, наказал Русь за самоуверенность.
Самый бездарный царь в истории человечества за 23 года игры в покер умудрился каким-то образом проиграть все (а шансы проиграть даже половину были близки к нулю).
Проиграв, он открыл ворота чуме, и в пробоины хлынула Черная Россия.
Подземная Россия (термин Степняка-Кравчинского).
На Руси боролись сознание и подсознание. Последнее победило.
А теперь, теперь — я перехожу к самому главному! Слушайте меня!!
В 1917 г. из вонючих темных бездн всплыло русское подсознание, Черная Русь, как Ариман, привлеченный светом Высшего Божества. Великая культура прежних двух столетий "слиняла в один день". Все ценности мира стали здесь ничто.
Элиезер ВОРОНЕЛЬ-ДАЦЕВИЧ О НАШЕЙ ПОБЕДЕ, ИЛИ КРИЗИС ХРИСТИАНСТВА
ТЕМА, КОТОРАЯ СЕГОДНЯ заставляет меня долго говорить, отнюдь не нова. Ей минимум сто лет, но она никогда еще не была столь навязчивой и массовой. Я любой ценой стараюсь быть в курсе мировых событий, и меня сильно насторожила некая всемирная газетная кампания под обобщающим названием “Смерть европейского христианства”. В последние месяц-полтора у меня просто гудит от нее в ушах. В своей лекции я остановлюсь только на двух наиболее показательных статьях в мировой прессе, которые появились прямо на днях. Во-первых, это статья-памфлет Рудольфа Аугштайна в журнале “Шпигель” (21 мая с.г.), посвященная краху и интеллектуальному банкротству христианства, и, во-вторых, подборка материалов в буквально вчера в полученном мною журнале “Ньюсуик” (12 июля с.г.) под обобщающим названием “Бог умер? Похоже, в Западной Европе это действительно так”. В числе авторов последней подборки — Карен Армстронг, вероятно, всем здесь хорошо известный (или все-таки известная?) автор книги “История Бога”. Я так и не понял, какого автор пола, а лично с ним я не знаком. Было немало и других, менее значимых публикаций, и к их числу я отношу недавнюю и весьма нашумевшую статью Юлии Кристевой в газете “Стампа” — о православном национализме. Думаю, что на этом кампания не закончится. Нам еще предстоит увидеть ее отголоски в российской прессе (советую читать “Итоги” и “Огонек”), что вам как специалистам будет чрезвычайно интересно. Я еще не очень хорошо понимаю, в какой форме пройдет кампания. Но, скорее всего, вопрос будет поставлен так: “Насколько религиозно постсоветское общество и во что оно верит?”