Кстати, одна из особенностей всех пьес Вампилова — смешение жанров. Скорее по законам прозы, как в жизни, он смешивал и водевиль, и драму, и анекдот, и трагедию, и фарс, и комедию. Режиссерам поневоле приходилось во имя чистоты жанра вытягивать что-то одно. Вытягивали самое легкое — водевиль и анекдот. Лишь позже, после смерти, Олег Ефремов и Аркадий Кац попробовали показать саморазрушение человека — талантливого, изначально совестливого.
Для Ефремова это была самая искренняя и самая мучительная попытка показать кризис и слом всего шестидесятничества. Недаром роль Зилова стала одной из лучших актерских работ этого запутавшегося и сломленного мастера. Для меня так уже и остался навсегда Олег Ефремов — осуществившимся Зиловым. И когда в финале пьесы Виктор Зилов после неудачной попытки самоубийства, после раскаяния и понимания своей несостоятельности, после очищения и прозрения видит, что другим-то уже быть не может, что ему никуда не уйти, не вытянуть себя из гнилого болота, он уже без всякой позы звонит официанту, предтече "нового русского", и предлагает ему окончательный союз. Выбор сделан. Счастливого конца не получилось. А ведь даже самоубийство было бы для пьесы счастливым концом. Нет, сломавшиеся идеалисты идут на союз с "новыми русскими". Вот что гениально предчувствовал в своей лучшей пьесе Александр Вампилов. Все "шестидесятники", все Егоры Яковлевы и Марки Захаровы — Зиловы, звонящие своим хозяевам-"официантам".
Безвольные Зиловы и сдали страну бездарно и бесплатно нынешним Березовским и Чубайсам. Прав был Ефремов после постановки "Утиной охоты": "Нужно не отталкивание от Зилова, а — максимальное приближение к ужасу безверия, который в душе его царит. Его самоказнь страшна, его страдания огромные".
Это были страдания самого драматурга. Это был подступающий ужас его безверия. Вампилов говорил: "А мы — такие вот! Зарубежные писатели пишут о "потерянном поколении". А разве у нас не произошло потерь?" Он говорил с провинциальной наивностью эту правду тогда, когда все остальные погружались в пучину лжи.
Он так и оставался в театральном мире "черемховским подкидышем". И тянуло его всегда к таким же, как он сам, а не к профессионально-фальшивым драматургам из столицы.
Не случайно в Москве, в годы учебы на Высших литературных курсах, он сдружился с Анатолием Передреевым и Николаем Рубцовым. Елена Стрельцова в своей книге приводит такое интереснейшее свидетельство дружбы будущих классиков русской литературы: "В Иркутск он (Вампилов.— В.Б. ) привез книгу Н.Рубцова с красноречивой надписью ("По-настоящему дорогому человеку на земле, без слов о твоем творчестве, которое будет судить классическая критика. Н.Рубцов") и стихи. Одно так и называлось "Саше", другое — "Саше Вампилову". Вот они:
Я подойду однажды к Толе
И так скажу я: Анатолий!
Ты — Передреев, я Рубцов,
Давай дружить в конце концов.
Потом к Вампилову направлю
Свой поэтический набег.
Его люблю, его я славлю
И ...отправляюсь на ночлег.
Стихотворение "Саше Вампилову" впоследствии переделано, и посвящение исчезло, но первоначально оно звучало так:
Я уплыву на пароходе,
Потом поеду на подводе,
Потом еще на чем-то вроде,
Потом верхом, потом пешком,
Пойду по улице пешком —
И буду жить в своем народе."
Оба рано погибли, оба в своей провинциальной русской чистоте несли своему народу самую сокровенную правду. И оба искали в своем творчестве выход из надвигающегося кризиса безверия.
Как пишет много ставивший Вампилова режиссер Юрий Погребничко: "Себя можно определить, постичь в соотношении с какой-либо последней инстанцией, с некоей абсолютной истиной. У героев Вампилова этой последней инстанции нет... Поэтому он, герой Вампилова, ощущая необходимость внутреннего смысла своего существования, никоим образом не может этого сформулировать..."
Вампилов еще по-советски атеист, но комсомольского задора времен работы в молодежной газете у него нет. От восторга перед сибирскими стройками, он, как и Распутин, приходит к пониманию вечных ценностей, к настороженности за судьбу Сибири, жалости к человеку.
Особенно это заметно в его первой многоплановой пьесе "Прошлым летом в Чулимске". От старого охотника Еремеева до аптекарши Кашиной — по сути, это все хорошие люди. Их всех драматург жалеет и любит. Даже Павла с его варварской, но сильной любовью к Валентине. У Вампилова нет темы Бога, темы Церкви, как таковой, но наощупь он идет уже к подлинным христианским ценностям. Потому он не смог и Валентину убить, как намечалось в период написания пьесы. Потому искренне радовался, когда в окончательном варианте самоубийство героини не понадобилось.
Геннадий Машкин вспоминает: "Как-то мы слушали навязчивого молодого поэта, который сыпал стихами, словно из рога изобилия. Вампилов поднял руку на строчках, которые вроде не хуже и не лучше других:
Рука, отбросив пистолет,
качнулась в сторону стакана...
— Все, можешь больше не читать,— решил Вампилов.— Лучше не скажешь ни о себе, ни о своем поколении".
Вот и Зилов, отбросив ружье, стал искать стакан, признав поражение, стал искать ложный выход. Трезвели лишь циники, официанты от литературы. Заметьте, почему не пили и в ту пору такие как Евтушенко? Им не надо было искать спасения душе. Вот потому и гибли в первую очередь самые ранимые.
Как печально отмечает Валентин Распутин: "В поэзии Николай Рубцов, в прозе Василий Шукшин, в драматургии Александр Вампилов...— кажется, самую душу и самую надежду почти в единовременье, потеряла с этими именами российская литература... И, кажется, сама совесть народа осталась с ними в литературе..."
Вампилова загубила не только байкальская волна (он не доплыл всего лишь несколько метров до берега, не выдержало сердце). Его загубили мастера московской сцены, в какие бы друзья они сегодня ни рядились, не дав ему почувство- вать вкуса настоящего театра.
Будет ли в России театр Вампилова? Найдется ли созвучный ему режиссер? Родится ли когда-нибудь новое, такое же талантливое поколение, похожее на детей 1937 года? Или в мечтах о мещанской сытости забудет о красоте?
"В будущем человек будет представлять из себя сытое, самодовольное животное.., размышляющее лишь о том, как бы устроиться еще удобнее. Время Пушкиных и Бетховенов будет рассматриваться как детство человечества. Головастик скажет: "Как ребячились люди! Занимались какой-то поэзией, как это? Музыкой. Что это такое? И зачем она им понадобилась?"
Это прямо в адрес "новых русских", в том числе из новых развлекательных театров. Для них навсегда останется Александр Вампилов "черемховским подкидышем".
Интернет-магазин «Мир Дачника» реализует газонокосилки в санкт-петербурге 10