В XIX столетии пресыщенная и всё повидавшая Европа вдруг заинтересовалась истоками, дохристианской мифологией, сказаниями, фольклорным ритмом. (Кстати, это породило шквал подделок и мистификаций, когда какой-нибудь ушлый персонаж вдруг «обнаруживал» рукопись-летопись XI столетия или же артефакт достославных времён. Публика, жадная до сенсаций, рукоплескала, журналисты – подхватывали). Греко-римская античность — точка сборки, но теперь захотелось различий. Век девятнадцатый — железный! Жестокий. Дым, пар и деньги. Настал черёд благородного эскапизма — уставшие от гвалта всепожирающей индустрии, люди обращались к светлой и живой легенде. Преодолев многовековое равнодушие к народному творчеству, господа потянулись к малоизысканной и сермяжной правде. Крестьянская одежда сделалась предметом изучения. Люди во фраках зарисовывали узоры деревенских рубах, а потом – спорили на кафедрах о зашифрованных «посланиях» к языческим богам.
Картины с боярышнями и поселянками, новеллы и оперы о временах Иоанна Грозного, храмовые постройки – в подражательной манере, печной изразец – как было у предков, кубки а-ля Борис Годунов, братины – в духе домонгольской эры, столешницы с богатырём и чудо-птицей, – всё складывалось в единую копилку национальной гордости. «Людмилу-прелесть, и Руслана, / И Лелем свитый им венец» – берём в качестве эталона. Мы – русские! Какой восторг! Писались многочисленные пьесы на языческую тему, среди которых выделялся шедевр – «Снегурочка» Александра Островского – мир никогда не существовавших берендеев, жизнелюбов и солнцепоклонников. Русский (как и любой другой национальный) стиль – это чаще всего эстетизация и буйное фантазирование. Но – сразу! – проникновение в душу народа. Проявление всех — малых и больших смыслов. Отыскание клада. В стилизованном и где-то поверхностном «Князе Серебряном» обнаруживаются глубокие рассуждения, вряд ли доступные бесстрастным этнографам: «Грустно и весело в тихую летнюю ночь, среди безмолвного леса, слушать размашистую русскую песню. Тут и тоска бесконечная, безнадежная, тут и сила непобедимая, тут и роковая печать судьбы, железное предназначение, одно из основных начал нашей народности, которым можно объяснить многое, что в русской жизни кажется непонятным. И чего не слышно еще в протяжной песне среди летней ночи...!» Это попытка приручить вечность.
Во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства открылась новая постоянная экспозиция, раскрывающая этапы становления русского стиля середины XIX – начала XX веков. От византизма-историзма — к романтической грёзе Модерна. В первом зале –собственно, крестьянско-народное творчество. Корень и основание. Эти вещи начали коллекционировать ещё в 1860-1880-х годах, чтобы к моменту возникновения Кустарного музея (в 1885 году) собрать всё, что представляло культурно-этнографическую значимость. Прялки с солярными символами и пряничные доски с узорочьем, посуда – керамическая и деревянная, костюмы и образцы тканей, вышивка и кружево, игрушки и поделки. Утверждалось: «Наш народ – чрезвычайно талантлив! Не имея художественного образования, он, тем не менее, любит рисовать, ваять и вытачивать». Все эти прикрасы и линии послужили источниками вдохновения для Васнецова, Головина и Билибина, для Абрамцевского круга и Талашкинских мастерских.
За каждой вещью — целый рассказ. Вот – набор для напитков в русско-византийском стиле (Москва, 1870-е гг.) по рисунку Ипполита Монигетти — представителя эклектического направления. Швейцарец итальянского происхождения (сын простого каменщика, работавшего в Москве), он с блеском прошёл курс художественного училища и академии художеств, где его наставником был сам Брюллов. Архитектор и акварелист, Монигетти не гнушался и декоративно-прикладными «безделицами». Среди их — блюдо, графин и стопки, выполненные в средневековом духе, а поскольку Монигетти являлся поклонником восточных традиций, то и византизм получился с ориентальной ноткой.
Перед нами — братина и ковш лазурного цвета с надписью «Чару пить – здраву быть» . (Дятьковский завод. По эскизу Елизаветы Бем, 1890-е гг.). Остроумное обыгрывание тезиса «Питие – есть веселие на Руси» . Характерные птицы и львы. Тут же — резной ковш-ендова с петухами и рыбами. (Смоленская губ., Талашкино. Талашкинские художественные мастерские 1900-е гг). Автор эскиза — Мария Тенишева — сама по себе фигура примечательная. Изящнейшая аристократка, светская львица, она была ещё и превеликой поклонницей народных традиций (Мастерские в Талашкино — это её просветительский проект — Авт.). Педагог, художник-эмальер и меценатка, Тенишева коллекционировала крестьянские предметы быта и деревенское кружево, способствовала возрождению промыслов. Её собрание имело успех даже в Париже — а французов не так-то просто удивить чем бы то ни было.