Да, российский футбол избалован влиянием со стороны финансовых и властных элит. Но и существовать совсем без государственной поддержки он не сможет. Я с оптимизмом смотрю на наш футбол, на историю, связанную с проведением Чемпионата мира. Ещё раз подчеркну, что это здорово поднимет нашу страну. И на этом важном базисе будет возможность развивать хороший футбол, как это делают на новых стадионах "Спартак" или "Краснодар", история которого не насчитывает и десяти лет, а в минувшем сезоне средняя посещаемость уже превысила 21 тысячу зрителей.
«ЗАВТРА». Вспоминая споры прошлого года: всё-таки «Россия – футбольная страна»?
Андрей МАЛОСОЛОВ. Безусловно, Россия – футбольная страна! Тот, кто говорит обратное, совершает преступление против футбола. Если вы считаете, что я лукавлю или исхожу из ура-патриотизма, то зайдите в любой двор и вы увидите, во что играют дети. Они играют не в бейсбол, а в футбол. И посмотрите, кстати, на ажиотаж вокруг приёма в футбольные школы. Да, кто-то из родителей считает, что таким образом вкладываясь в ребёнка, он обеспечивает своё будущее. Но в большинстве своём люди отдают детей в футбольные секции, потому что такова традиция. Массовое сознание ведёт в футбол.
Апостроф
Апостроф
Сергей Угольников
27 июля 2017 0
Всеволод ЕМЕЛИН. Эхо инвалидов. – М.: Фаланстер, 2017. – 184 с.
Сложно, да практически и невозможно писать рецензии на книги друзей и знакомых. Тем более таких, как Всеволод Олегович. Нет необходимого элемента отчуждения, понимаешь собственную субъективность и ангажированность. Для вящей объективности надо бы отзыв на книгу начинать со слов: «Емелин – это глубоко законспирированный русофоб и жалкий украинский приспешник». Но для такого определения в адрес поэта – в его стихах явно недостаточно поклонений Перуну, Одину, боевому гопаку, или хотя бы священному праву частной собственности. Поэтому ладно, пусть будет субъективное мнение.
Новый сборник «Эхо инвалидов» издатели позиционируют как «стихотворения времён гибридной войны». И хотелось бы поправить как издателей, так и маститых политологов Шульманов, использующих этот термин. Война, да и власть в Российской Федерации - не гибридная, а крафтовая. И делается всё не для русского народного человека, а для хипстеров поганых, прослойки, выращенной во времена высоких цен на нефть. Для них – урбанина и велодорожки, по которым они не ездят, потому что гироскутеры теперь моднее. Для них запрещают интернет, чтобы они могли винилом торговать. У них денег куры не клюют. А простых людей, нетрезвой походкой передвигающихся от работы до дома, от аванса до получки – репрессируют всей мощью властного механизма насилия.
Если ты не куришь вейп, не носишь смешные очки, а из напитков предпочитаешь водку с ленинградским «Гиннесом» - никому ты не интересен. Хотя нет, сообщение Емелина во времена подмосковных пожаров и московского смога «А я люблю водку тёплую» вызвало множество восхищённых реплик – «кремень», «стоик», «гвозди бы делать из этих людей». А уже всё сделано. Не то, что номенклатурная вертикаль, отказывающаяся от былых кумиров задолго до первого петушиного крика от "Эха Москвы". Это "Эхо инвалидов", у которых с Москвой, изуродованной дикторами с уродливого радио, общего - только место прописки.
Одно из самых распространённых обозначений творчества Емелина: «Кондовый постмодернизм». И это правильно, ведь постмодерн – это основа патриотизма, а колебания морализаторов с патриотической риторикой – отклонения от единственно-верного мировоззрения. Если человек не плотник при церкви – то и не интересны размышления о проблемах трудового народа - трудовому, да даже и люмпенскому народу. Стихотворения Емелина можно было бы назвать разновидностью актуального искусства, если бы не отрицание актуального искусства самим автором, потому что «на районе не поймут».
Политика для Емелина – всё-таки не субъект, а объект. Толпы разгневанных горожан, политологи объясняющие, откуда взялись и на чью мельницу льют воду эти толпы (на мельницу Рейгана, знамо дело, нам про это замполит в армии рассказывал), свихнувшиеся музыканты и «собратья по перу», на кровавый режим сначала работавшие, а теперь этот режим коварно обличающие – просто массовка. И «пусть сильнее грянет кризис», чтобы количество этой массовки увеличилось. В выбранной роли, между Швейком и Игорем Северяниным – не поэт для массовки, а массовка для поэта. Движуха ему нужна, а не стабильность.