Потом, после тяжелой травмы, смертельный исход которой почти не вызывал сомнений, он увез в больницу мою старую мать.
Когда в последний раз в 1978 году М.Ляхов вернулся из Коктебеля после испытаний своего последнего махолета "Дедал", он мне сказал:
— Ты знаешь, я убежден, что древнегреческая легенда о Дедале и Икаре — не выдумка, а факт. Я убедился — они летали. И я это докажу. И через несколько дней с тяжелой сердечной болезнью он увез меня в ту же самую больницу, из которой недавно почти в безнадежном состоянии в другую больницу была переведена моя мать.
20 октября 1978 г. он положил меня в больницу.
21 октября он пришел к одному из наших товарищей и сказал: "Приходи ко мне завтра. Мне надо будет проделать один опыт, нужна твоя помощь. Дверь будет открыта — входи..."
22 октября наш товарищ застал Мишу мертвым — он покончил самоубийством, оставив записку: "Я бесконечно люблю Ариадну и страстно отдаю ей жизнь за ее любовь".
Миша был из семьи, где были верующие люди, церковь он не посещал, но иногда поминал о "Матери-Богине", в чьей власти находится все. Зная его хорошо, я убеждена: он верил, что своей безумной акцией действительно искупает мою жизнь.
Всю жизнь я была против того, чтобы личное выносили на общественный суд, но мне кажется, что в случае с Ляховым — тут нечто другое, более широкое, чем личное. Я не первая, из-за которой Ляхов жертвовал своей свободой и жизнью. С детства он был научен жалости ко всему живому и доброте. В юности, почти в подростковом возрасте, он отдал 10 лет жизни заключению, восстав против социальной несправедливости и лично отнимая у разжиревших богачей еду и деньги, отдавая их голодающим бедным.
Я не разрешала ему рассказывать о лагерях. Он мне рассказал только одну историю (которую вот этими днями повторили мне двое наших друзей). Был в бараке заключенных еврейский юноша, который подвергался травле группы уголовников. Главарь уголовников ему при всех объявил: "Сегодня ночью я тебя убью!" Миша сказал юноше: "Я лягу на твое место". Он залез под одеяло и засунул под подушку горшок, чтобы убийца думал, что жертва целиком спряталась под подушку и одеяло. Бандит ударил топором по подушке, Миша выскочил и оттолкнул его. Барак загудел. Ворвалась стража. И Миша рассказывал, как этот мальчик ноги ему целовал.
Это линия великой жертвенности русского народа, его извечной защиты живого и жизни. На днях я впервые прочитала сообщение, что подвиг Александра Матросова был повторен в Великую Отечественную войну 1080 раз. Не себя, а народ ощущаем мы как целое, а мы — только часть его (поэтому наша тяга к артельности, общинности, коллективизму не может быть истреблена). Поэтому я и пишу о причине гибели Ляхова, так как вижу в ней черту общенародную, так же, как общенародна была его всесторонняя одаренность — ремесленная, творческая, художественная.
Это — все те черты, которые сегодня так старательно пытаются сломать. А мы их должны приумножить и защитить. "В ХХ веке Поле Победы России пролегает не только через непознаваемый врагом русский характер, но и через дорогу знаний, на которой он и выковывается". (Поэтому я и писала о русской народной педагогике, которую нам предстоит осмыслить.) Автор приведенного выше высказывания Александр Кротов в своей замечательной книге "Русская смута" далее пишет: "Теперь русский дух уже даже не пытаются "поднять на штыки", "искромсать траками панцирных гусениц" и уничтожить в лагерях смерти (бессмысленность борьбы с русским характером "промежуточные" поняли) — его ныне пытаются раздавить иноземцы "массовым сознанием", разорвать при помощи религиозных сект "на тысячи равноправных религиозных конфессий", заставляя потерявших голову "подороже продаваться при "становлении" бизнеса в России".
Надо сказать, что журнал "Огонек" преподнес мне и другой подарок. Познакомив меня в 1959 году с Михаилом Ляховым, он (та же Нина Павловна Толченова) послал меня в 1960 году на строительство Новокузнецка, и я увидела там в его невероятном, еще неосознанном и неосмысленном качестве советский рабочий класс — столь же многопланово и неисчерпаемо одаренный, как мой муж Михаил Ляхов и его дед Аверкий Федорович. Благодаря М.Ляхову я лучше понимала меру виртуозности и высокого мастерства встреченных мною рабочих. Как я пришла в Строгановку, так же я приезжала на стройки, заводы, промыслы и говорила: "Покажите мне самого интересного человека!" Я могу вдвое больше страниц исписать фактами превосходства наших рабочих над их зарубежными коллегами. Мне все время кажется, что уничтожена наша промышленность главным образом для того, чтобы уничтожить наш рабочий класс, а главное — рабочие коллективы...