Александр Лысков ВЫБОРГСКИЙ БОЕВИК
ДУБЛЬ-КАПИТАЛИЗМ В РОССИИ построен в отдельно взятых районах. Во втором прочтении "Капитал" принимается единогласно. От революционной теории рабочие переходят к действию, и новый призрак коммунизма уже маячит в дымах политого кровью классовой борьбы Выборгского целлюлозно-бумажного комбината.
Опрометчивы оказались заявления руководителей КПСС о необратимости общественного послереволюционного устройства. Как вирус холеры, капитализм все семьдесят лет существовал в пробирках, в замороженном виде: в НЭПе, в термине "Увеличение благосостояния", в теории "Социализма с человеческим лицом", в перестройке. А главное — в людском типе, обитавшем на протяжении всей советской истории на пространстве России.
Отморозки капитализма в последние советские годы существовали в облике правдолюбцев-горлохватов, куркулей-колхозников, кухонных инакомыслящих. В 1991 году из их числа трое белобилетников швыряли бутылки в танки на Садовом кольце. А в 1993 году уже тысячи из них в одинаковых кожаных куртках поощряли ельцинскую военщину к погрому "Белого дома". Победив, кинулись делить захваченное — прихватизировали тот же Выборгский комбинат и выгодно "толкнули" капиталистам Кипра, откуда поступила команда к сокращению штата рабочих на 1200 человек.
То, что в России в период первого пришествия капитализма зрело полтора века — фабричные бунты — в новейшей истории вылупилось за три года. Современные богатые, вороватые люди оказались напрочь лишенными исторической памяти и наступили на грабли вторично. Отчего можно сделать вывод, что никакие они не капиталисты, а обыкновенные налетчики.
А рабочий человек, оставшийся рабочим, — не спившийся, не пошедший ни в челноки, ни в вахтеры, наоборот, обрел за эти же три года свою классическую форму. Из инфантильного советского трудящегося образца семидесятых он превратился по совместительству в боевика. Теперь у него имеется пистолет в тайнике и обрезок трубы в руке — на обозрение всей страны.
Дополнят образ русского рабочего образца конца века и продвинутость в общем умственном развитии. Тот бунтующий, бившийся с омоновцами варщик или сеточник Выборгского комбината имеет в библиотеке подписные издания русской и всемирной классики, под окном — автомобиль. А в пригороде — дачу. Да кроме того, и акции своего предприятия. Пускай и немного. У него дети — в гимназиях, жена где-нибудь в бухгалтерии или в лаборатории. И одет он не в самую дешевую куртку, и кепка на нем — за три сотни, и шарф не бросовый. Джинсы и шузы тоже не из сэконд хэнда. Это не пролетарий начала века. Ему есть чего терять. И бился он не только за выживание, но и за приумножение своей личной собственности.
Около ста таких рабочих составляют актив и комбината, и поселка. Выделились они и соединились не по решению домовых комитетов, даже без профсоюзов обошлось. Сначала было ядро — обитала в рабочем поселке компания любителей рыбалки и охоты, тридцатилетние семейные мужчины. У каждого — по ружью. Строго по сезонам постреливали уток. Иногда ездили походной колонной "жигулей" на кабана. Дружили, как говорится, семьями. Бумагоделательные машины знали от грудного вала и до каландра — наощупь. Получали зарплату по высшей категории. И вдруг — их решили "сократить". А попробуйте сократить таких. Никакого мониторинга сопротивленческого потенциала рабочей силы новые капиталисты не проводили. Полагались на совковую зомбированность. А совки-то оказались не только с норовом, но и с талантом организаторов классовых битв. Как раньше они подробно, до мелочей продумывали каждый выезд за вепрем, так же повели и "мозговые атаки" по выживанию в перерывах между смен, по телефону в свободное время, на дачах — благо участки были рядом. Молодость, природная деятельность натур не позволили им остановиться на каких-то "законных" решениях. Профсоюз профсоюзом, пускай он по своей линии давит на крутых капиталистов, а они негласно стали сколачивать боевую дружину по типу братковой или спортсменской.
Братки и спортсмены еще в советские времена были предрасположены к такому клановому образу жизни. Одни взяли новое устройство жизни из опыта зоны. Другие — из опыта спортивных сборов, команд и соревнований. Потому эти группы активных людей современной России и приспособились быстрее к действительности, когда разрушились все традиционные советские структуры общества, что уже тогда у них имелись наработки альтернативного устройства. Рабочие же после мятежного начала века совершенно растеряли опыт неформального сплочения. И только те из них, кто тяготел к так называемому коллективному отдыху, смог использовать организационные модели такого плана.