В день открытия на Палич первым прибыл Никита Сергеевич. Руководитель кинофестиваля Радослав Зеленович объяснил журналистам, что гость из России проведёт почти в два раза больше времени в самолёте и в машине, чем в Сербии как таковой. На пресс-конференции почётный гость поблагодарил за приглашение, сказав: "Я настолько люблю Сербию, что дают премию, не дают премию - это всё не очень важно. Я просто люблю Сербию". А на вопрос о посещении монастыря на Фрушка- горе, в котором он побывал по пути в Суботицу, ответил: "Православный монастырь - это всегда чудо для православного человека. Там всегда своя атмосфера, там всегда своя жизнь, там свой запах".
Прозвучал вопрос, что думает режиссёр о кризисе кино и об опасности, что это искусство не будет нужно человеку. Михалков признался: "Я ничего другого не умею. А что бы я об этом мог думать? Если кино в XXI веке должно быть в музее, значит, я буду музейным работником. Меняются технологии, меняется язык, а проблемы остаются те же: жизнь, смерть, родители, дети, голод, война. Все проблемы остаются те же, и все вопросы остаются те же". И добавил, что, по его мнению, по сей день самыми важными являются темы верю - не верю, могу - не могу, хочу - не хочу. И очень важно, чтобы была гармония между "хочу" и "могу". И хуже всего, когда ты думаешь, что можешь только потому, что хочешь.
Михалков поделился: "Сегодня в России без государственной помощи кино не может обойтись. Около трёх миллиардов рублей тратится на него. Вы сами прекрасно понимаете, как говорят, "кто платит тот и музыку заказывает", но это не значит, что государство требует идеологического кино. Государство требует кино, которое отвечает на вопросы, что стоят перед обществом. И это справедливо. Но дело в том, что положение в нашем кино за последние двадцать лет стало трагическим.
Очень многие свободу поняли очень неправильно и очень по-славянски, то есть ровно-зеркально: если раньше красные были хорошими, а белые плохими, значит, надо сейчас снимать, что белые хорошие, а красные плохие. Всё, что раньше было нельзя, сегодня можно. Но не всё, что раньше было нельзя, - хорошо.
Кино стало рассказывать людям про них то, что они про себя знать не хотят в таких количествах. Человек говорит: я не хочу смотреть русское кино. Я не хочу смотреть на заплёванных мужчин, не хочу смотреть на проституток - я этого не хочу. Да, всё это есть, всё правда, но я не хочу такого количества. И это не значит, что этого нет и что об этом не надо говорить. Но один старец высказал замечательную мысль: "Жестокая правда, без любви, есть ложь". Это очень важно. А любовь ушла. Я рассказываю про людей, но я как зритель хочу понять и спрашиваю режиссера: ты кого из них любишь? Как ты можешь ему помочь? Ты рассказываешь мне про этих муравьёв омерзительных? Ты откуда сам? Вот это очень важное расслоение, которое сегодня начинают осознавать".
Никита Михалков высказался достаточно откровенно: "Я считаю, что Сербия является реальным оплотом нашего славянского мира. Именно в Сербии живут люди, которые точно знают: то, что называют глобализацией, - это переименованное слово "оккупация". И мы должны это понимать".
После конференции Михалков встречался с министром культуры Сербии Братиславом Петковичем.
А около девяти часов вечера из Вишеграда (Республика Сербская) прилетел на вертолёте Эмир Кустурица. Обращаясь со сцены к публике и жюри, он сказал: "Несмотря на все технические и технологические революции, ничего, в сущности, не изменилось. По крайней мере, у тебя должна быть хорошая идея. Но проблема в том, что и хорошие идеи подводят под европейский фильм, а лучшие из них в последнее время приходят из Ирана. Если ты хочешь сделать большой, глобальный хит, тебе нельзя быть умным. И поэтому такие кинофестивали, как ваш, являются безопасными домами для хороших фильмов".
На сцене, принимая награду, Никита Михалков рассказал публике - кадр за кадром - сколько времени провёл в пути до Палича и сколько проведёт до Нижнего Новгорода, откуда и приехал, и добавил: "Как я должен любить Сербию, чтобы такое совершить."