Созданный по проекту Щусева Русский павильон на международной выставке в Венеции выражал все тот же магический, провизантийский дух. А знаменнитый щусевскиий Казанский вокзал в Москве, обретший к 1913 году живописную асимметричность, включал в себя башню, схожую с Боровицкой башней Кремля, башней Сююмбеки в Казани, а также отсылающий к традициии индокитайских пагод и ближневосточных зиккуратов. Это творение Щусева не вызывает полнокровных ассоциаций с Европой и античностью. Нечто таинственно-иррациональное сквозит в созвучии последовательно нанизанных друг на друга форм, декорированных сложным "нарышкинским" орнаментом.
Казанский вокзал — одно из лучших творений Щусева — строился около тридцати лет. Достраивается он и поныне, но лишь в примерном соответствии с крупными замыслами его создателя.
Интересно было бы экстраполировать щусевский подход на современное положение дел в архитектуре. Кто знает, быть может, щусевское время только наступает и кому-то неведомому еще предстоит очертить контуры неовизантийского стиля в контексте функциональных требованиий и строительных технологий XXI века?
Так или иначе, Алексей Щусев важен нам не только как связующее звено между эпохой монархии и советской властью, не только как превосходный стилист, работающий в национальном ключе. Щусевское творчество несет в себе мощный концептуальный заряд.
Вопрос соотношения творчества Щусева с русским авангардом обсуждался во время встречи авторского актива отдела культуры "Завтра" с архитектором Константином Пчельниковым. В ходе этой встречи был выработан оригинальный взгляд на данную проблематику, легший в основу текста, с коим мы и предлагаем ознакомиться уважаемому читателю.
ТИТ
АРХИТЕКТОР ЩУСЕВ? Он — могиканин. Другими словами, он — миф в архитектуре. Гениальная личность, неосмысленная современниками. Сегодня он тоже миф, данность нашего мифологического мышления. То, что мы знаем, но описать не можем. В нем — магическая сила, но она непонятна.
Он построил много объектов, которые на первый взгляд как будто и не стыкуются между собой. В них не угадывается творческой преемственности. Щусев как целостная архитектурная личность? Таким он никем не воспринимался. Скорее, он казался личностью метущейся. О его творчестве отзывались даже как о легковетрии в архитектуре. У него одни постройки в одном стиле, другие — в другом. А может, это и не стиль был вовсе. Ничего не было в нем понятно.
Одна из первых его известных работ — храм-памятник на Поле Куликовом — у архитекторов никогда не пользовалась авторитетом. Уже в ней стиль угадывается с трудом: русский, модерн?
Потом пошли такие вещи, как Казанский вокзал, Третьяковская галерея. Вокзал был достроен только что, хотя в лесах он стоял уже в 1913 году, и Третьяковка тоже перестраивалась.
А в послереволюционное время он был известен Мавзолеем Ленина. И гостиницей "Москва". А еще — оперным театром имени Навои в Ташкенте. Театр весь в орнаментах, сделан местными умельцами. Его "коробка" — заурядная для тридцатых годов. И форма этого театра определилась еще за двести лет до Щусева. Зал, фойе, вестибюль, гардероб. Фойе — пятнадцать метров высотой, а со стороны сцены — пять-шесть этажей сценических помещений. Эта схема реализована в театрах по всему миру. А Щусев еще какие-то минаретики-башенки нацепил — вроде как несерьезность и даже безвкусица. Для денег делал или еще для чего?
Вот так он воспринимался. Несерьезно. Не целиком. А с другой стороны — "но это же Щусев!" Фигура! Гений! Так в чем же дело?
ЕСЛИ ОЧЕНЬ ТОНКО ПОДОЙТИ к архитектуре, то можно уяснить, что любое здание выстраивается из лапидарных объемов: куб, параллелепипед, конус, пирамида, цилиндр.
Если любой архитектурный объем взять и очистить, то он получается выразительнее, чем когда к нему прикрепят наличники, карнизы, колонки, пилястры и прочее. Пока в кирпиче здание идет, оно такое огромное, величественное. Как принимаются штукатурить — хуже. А как начинают деталями забивать — оно дробится, исчезает, разоряется. Пропадает вся магическая сила архитектуры — нечто, поражающее воображение.
Внешность здания — это макияж. На один и тот же объем можно навесить все что угодно: готику, барокко, рококо, ампир, мавританские кружева. Это дань моде, которая отражается в архитектуре лет через десять, как войдет в мир. Были эпохи, когда все было в одном стиле. От гребней на прическе красавицы из салона сановников с бриллиантами и жемчугами — до орнамента на пушке и вензелей на сумке гренадера. И такими же были здания.