В составе троицы, пришедшей забирать для Евтушенко наш дом, был даже какой-то бездарный стихотворец, игравший полицейскую роль с особым рвением.
Президиум, где заседали Бондарев, Феликс Кузнецов, Петр Проскурин, Василий Белов, в первые секунды оцепенел, потом в зале начался шум, писатели были разгневаны и растеряны; вскочили со стульев, курили, спорили, кричали, не зная, что делать.
— Не уйдем, — воззвал к народу Геннадий Гусев, — если нас арестуют — пойдем под арест!
Я подошел к чекистской троице.
— Покажите мне документы, удостоверяющие вашу личность!
Демократический отморозок по фамилии Харчев с неохотой, но все-таки протянул мне ксерокопированную бумагу, на которой типографским способом было отпечатано:
"Следственный комитет по антиконституционной деятельности
Мандат
По предъявлении сего мандата тов. (ф.и.о.) предоставляется право участвовать в рассмотрении антиконституционной деятельности граждан, их причастности к государственному перевороту.
А.Бабушкин"
— А теперь покажите-ка мне документ, по которому вы хотите опечатать наш дом.
Я взял в руки послание префекта, прочитал его вслух:
"30.08.91. № 31. О взятии под охрану здания Союза писателей РСФСР.
Учитывая имеющиеся данные об идеологическом обеспечении путча и прямой поддержке руководителями Союза писателей РСФСР действий контрреволюционных антиконституционных сил в период с 19 по 21 августа 1991 г. и учитывая постановления Союза писателей СССР и Московского отделения Союза писателей, временно до выяснения степени участия в подготовке и проведении путча приостановить деятельность правления Союза писателей РСФСР и опечатать помещение. Комендантом здания назначить тов.Дуськина.
А.И.Музыкантский”
Холодная ярость, всегда помогавшая мне справляться в уличных драках с более сильными соперниками и не позволявшая отступать или сдаваться во время литературных схваток во враждебных аудиториях, овладела мной. И в приступе справедливого и безотчетного гнева я совершил некое движение. Через секунду разорванный пополам листок трепыхался на паркете... Дуськин и Харчев остолбенели. Вечный гений компромисса Феликс Кузнецов в отчаяньи всплеснул руками и бросился ко мне:
— Стасик, что ты наделал!
Но Василий Белов, оказавшийся расторопнее всех, наклонился, подобрал обе смятые половинки документа и помчался на проходящее в этот день заседание Верховного Совета, где, с трудом пробившись к микрофону, зачитал полицейское распоряжение Музыкантского и обратился к депутатам с просьбой защитить Союз писателей. Его партизанский рейд подействовал, но депутатам было уже не до нас. Силы, разрушавшие державу, выходили на финишную прямую. До конца жизни великого государства оставалось три месяца. А на бумажке Музыкантского, факсимильно воспроизведенной "Литературной Россией" в сентябре 1991 года, так и остался черный зигзаг, располовинивший ее сверху донизу...
В эту ночь и в несколько последующих мы, забаррикадировавшись, не покидали наш Дом писателей России и не позволили захватить его. Не хочу, как некоторые мемуаристы, героизировать эту осаду. Нас не собирались брать штурмом — просто припугнули, но мы не испугались. Если бы члены КПСС в своих обкомах и райкомах подавили бы, как писатели, свой страх, то возможно, что история державы пошла бы по другому пути. Но в те дни, подобно выборгским рабочим, решили не сдаваться, к сожалению, только мы.
Из дневника (осень 1991)
"Да и коммунисты хороши. "Мы не виноваты! Не замешаны ни в чем! Конституцию не нарушали!" — скулят нынешние ивашки и дзасоховы. Да лучше вы были бы во всем виноваты, лучше, если бы вы сидели в Матросской тишине или Петропавловской крепости! Да лучше, чтобы вы были рядом с Варенниковым, Шениным и Баклановым или с авторами воззвания "Слово к народу!"... Хоть было бы за что предстать перед судом... А то ни за что — и судят! Вот в чем позор...
Нашли чем гордиться — ни в чем не участвовали. Тьфу! Нет бы с гордостью сказать: мы сделали все, чтобы спасти страну от гибели, позора и разложения. Но у нас, преданных кликой Горбачева, не хватило сил... Судите нас, победители. Мы сядем в ваши тюрьмы и лагеря, но завтрашняя история оправдает нас, и завтрашние русские люди склонят свои головы перед нами, побежденными коварством!