Высокие чины, отвечающие за информационную политику в нашем государстве, в том числе и в силовых ведомствах, не смогли одолеть М. Удугова. Вполне разделяю неутешительные выводы специалистов о провале в информационной войне. В новогоднюю ночь российская армия захлёбывалась в крови, штурмуя Грозный, а на экранах телевизоров шло гулянье и веселье. Даже национальный траур по погибшим не объявили. Великая Отечественная народ сплотила, а первая чеченская разделила наше общество пополам.
Генералы и четвёртая власть
Бытует мнение, что генералы боялись или сторонились прессы. В советские времена высшая армейская каста находилась вне критики. Трудно себе представить, чтобы в центральных газетах, не говоря уже о военной печати, подвергся критике командир дивизии или, не приведи господь, командующий войсками округа. Если только командир полка или рангом ниже. Однако в период перестройки ситуация кардинально изменилась. Стоит лишь вспомнить разоблачительные, даже язвительные статьи о людях в лампасах в журнале "Огонёк" или в газете "Московский комсомолец". Хотя, надо признать, подобные публикации носили нередко конъюнктурный характер и далеко не всегда были достоверными. В период развала страны только ленивый не критиковал генералитет. Были и такие времена, когда офицеры стеснялись надевать форму в публичных местах.
Закончилась перестройка, началась перестрелка. На пространстве бывшего СССР один за другим вспыхивали конфликты, именуемые горячими точками. Вскоре запылал и Северный Кавказ. Тенденция негативного отношения к армии сохранилась. Более того, приобрела новый размах. Подогреваемая многими представителями СМИ, всевозможными правозащитными организациями и демократами первой волны, она имела сокрушительную силу, и её главным итогом стало то, что в гражданском обществе человек в погонах перестал восприниматься как защитник своего Отечества. Многократно возросло число уклонистов, дезертиров. Вновь и вновь всплывала тема дедовщины и армейского произвола. Вереницы солдатских матерей, штурмующих КПП воинских частей с призывами не посылать своих сыновей в Чечню и другие горячие точки, стали привычным явлением. Даже в годы Великой Отечественной войны, когда число попавших в плен исчислялось миллионами, трудно представить себе подобную картину. Тогда все рвались на фронт.
Неудивительно поэтому, что многие офицеры, генералы в том числе, прослужившие не один десяток лет в дальних гарнизонах, прошедшие Афган, перестали доверять прессе. Некоторые сломались, покинули армию, а наиболее предприимчивые сменили мундиры на малиновые пиджаки.
Высокие генеральские чины стали шарахаться даже от своей подведомственной прессы. Вспоминается такой случай. Летом 1993 года на базе учебного центра под Волгоградом командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал А. Митюхин проводил сбор руководящего состава. Корреспондентам окружной военной газеты, мне и фотокору Виктору Забаште, было поручено осветить это событие в газете. Выждав паузу, когда командующий освободится, мы решили, как и положено в таких случаях, представиться ему и доложить о цели нашего прибытия. То, что произошло после нашего доклада, повергло в шок не только нас, но и многих генералов и офицеров, присутствующих на полигоне. Митюхин в буквальном смысле выдворил нас с полигона, не стесняясь в выражениях. Суть его гневного монолога сводилось к "нечего вам, писакам, тут делать".
На памяти Забашты, который помнил ещё времена И. Плиева (легендарного командующего, фронтовика, руководившего округом в 1960-х), никто в таком тоне не обращался даже с самым молодым лейтенантом дивизионной газеты. Вполне допускаю, что у Митюхина в тот день было плохое настроение. Конечно, есть дела и поважнее, государственного масштаба. Армию втянули тогда в политические дрязги, что называется, по полной. Вспомнить хотя бы октябрь 93-го и расстрел Белого дома, затем начало нового конфликта с участием военных, который назывался "наведением конституционного порядка".
Приведу выдержку из интервью министра обороны РФ генерала П. Грачёва1, которое многое проясняет в ситуации того времени: "…открыто с самого начала против ввода войск выступал только Борис Громов, но и он не подавал в отставку до поры до времени, выжидал. Ещё до ввода войск руководить операцией я назначил командующего Северо-Кавказским военным округом генерала Митюхина Алексея Николаевича. А сам его подстраховывал. Но Митюхин, когда под Слепцовском началась стрельба, запаниковал. Начал орать на подчинённых — растерялся. Я пробовал успокоить — не вышло. Потом позвонил ему: ты, говорю, заболел, садись на вертолёт и лети в Ростов.