Д. Т. То есть в основном меняешься внутренне? Или там все не такое, как здесь?
Н. И. Все не такое. Первой, когда только подплываешь к Антарктиде, меняется морская вода. Между 55 и 60 градусами, летом или зимой по-разному, пролегает линия конвергенции, на которой теплая вода трех океанов сталкивается с ледяной южной водой. Это узкая полоска в несколько сот метров, ее невооруженным глазом различить можно. На ней резко меняются соленость и температура воды, и цвет становится другим: из-за иного планктона. Дальше цвет океана не похож ни на какое другое место на Земле; плывешь словно не по воде даже.
Потом тебя встречают айсберги. Айсберг на картинке и наяву — небо и земля. Безумно красивое зрелище. В первую свою экспедицию я видел айсберг площадью в две Москвы, когда он тянется от горизонта до горизонта. Я был ошарашен, три часа на палубе простоял. Но и это не предел, бывают еще в три раза больше. Потом — сплошные льды. Зимой, в июле-августе, Антарктида за счет новых льдов удваивается в размерах. Через эти льды идешь — и о твердой земле забываешь. Так и кажется, что во всем мире осталась только белая кривая, вздыбленная вода.
Чем ближе к берегу, тем больше замечаешь ветер. На Антарктиде два разных ветра. Первый — наиболее частый, самый холодный, всегда южный ветер. Называется он стоковым или катабатическим. Антарктида — это исполинская гора, самый высокий континент на Земле. Там полно высот в четыре тысячи метров, и есть даже в пять с лишним тысяч. Средняя высота — две тысячи четыреста, и чем глубже к полюсу, тем выше. Над континентом — постоянная область высокого давления. Это значит, что холодный воздух теснится с Антарктического плато плотным теплым воздухом, и рождаются ураганные потоки, которые на огромной скорости несут снег и ледяную крупу. Морозный воздух сдувается сверху вниз, и сильнее всего он чувствуется как раз на прибрежных станциях. Скорость такого ветра может превышать 80 метров в секунду. Выдерживали такое немногие. На моей памяти был один смельчак: решил за трос схватиться и устоять так пару минут. Так его от земли оторвало и так в ангар впечатало, что одежда порвалась, мясо сдирали с металла потом.
Стоковый ветер может налететь внезапно, без всякого перепада давления. Тогда происходит то, что называется близзард, который в России зовется снежным бураном. Близзард может длиться несколько минут, а может и целую неделю. В небе, наверху, такого нет, и слава Богу: я столько раз радовался тому, что я в самолете, а не внизу, в буране. Во-первых, ничего не видно: снег и лед сыплются сверху и одновременно поднимаются снизу. Вытянутой руки не видно. Заметает так, что приходилось по шесть-семь метров вертикально вниз к дому спускаться, прорывать лаз в снегу. Во-вторых, скорость ветра — 180 километров в час при минусе пятидесяти. Продержаться на открытом воздухе невозможно. В-третьих, тебя просто сбивает с ног и уносит, поэтому в бураны передвигаются исключительно по леерам, натянутым между постройками, пристегиваясь к тросу карабином. Да что человек! Контейнеры сбрасывало в море, как игрушки. Унесенные самолеты находили в пяти километрах от аэродромов. Но даже если ветер несильный и можешь устоять на ногах — без карабина заблудишься. Человек отворачивается от ветра и сворачивает в сторону. Случалось, люди до соседнего домика не доходили, пропадали. А пропасть — значит погибнуть. Хуже всего ветра на "Мирном" и еще на "полюсе ветра", в районе мыса Денисона — там ад сплошной.
А второй ветер — это тот, который не описывается никакими законами. В небе только с ним и сталкиваешься. Небо ясное, приборы не шалят, и вдруг хлоп — тебя разворачивает, попадаешь в шквал, падаешь словно в дыру. И так же внезапно тебя выравнивает, летишь дальше, словно ничего не произошло, проклинаешь только все вокруг.
Д. Т. Но, наверное, самое страшное в Антарктиде — все-таки холод? Что такое холод в восемьдесят градусов? Какую температуру испытали вы?
Н. И. При мне как-то было -83,2 градуса — на "Востоке". Это значит, выходить можно только в маске с подогревом, иначе влага при дыхании превращается в маленькие льдинки, и легкие режутся словно осколками стекла. Дышать ртом — верная смерть: все нутро себе сожжешь. Минус восемьдесят означает, что солярка не выливается из бака, становится гуще киселя — ее подогревать надо. Бензин, как каша, не горит от прямого огня. Керосин и того тверже. Ртуть каменеет. Резина крошится в руках. Вбиваешь гвоздь в дерево, а оно раскалывается на мелкие кусочки. Если железную трубу уронить — вдребезги разбивается под собственным весом.