Д. Т. Наверняка без случаев в небе не обошлось?
Н. И. Многое всего было. У каждого летчика-полярника подобных историй наберется вагон. Бывало, что и струйными течениями так сносило, что самолет задом наперед летел, и терялись десятки раз, и падали от вертикальных шквалов. И в ураганы летать приходилось, и над океаном, что запрещено было. Там хоть и припайные льды, но в плохую погоду в любой момент могут лопнуть. А куда денешься, когда ледокол к берегу подойти из-за припая не мог? Приходилось все переправлять по воздуху. Вот так летишь и не знаешь: сядешь или провалишься.
В магнитные бури попадали. Над "Мирным" как-то на посадку заходили, станция лежала как на ладони, а у бортрадиста с "землей" контакта не было. И тут садимся уже, слышим: "Молодежная" отзывается. А это две с лишним тысячи километров! В Антарктиде вообще, знаешь, связь только на коротких волнах осуществляется, потому что ультракороткие и средние поглощаются поверхностью — уходят в лед. С радиокомпасами мороки было!
Или другая ситуация — радиовысотомер разом портится. Стрелка прыгает, как чумная. Или хуже того: сидим на полосе, а она сто метров высоты показывает. А на другом аэродроме все в норме. Такое каждый летчик в Антарктиде испытал наверняка. А все из-за того, что снег разной плотности. Сигнал в одном месте отражается от поверхности, а в другом — от глубинного льда. А ошибки высотомера кончаются, знаешь, чем?
Садились много в буран. Лучше сказать: падали вертикально. Ну не летит вперед самолет, хоть ты тресни, ветер такой! Главное, не знаешь, откуда он через секунду поддаст. Хорошо, аэродромы позволяли садиться, как душе угодно: хоть вдоль, хоть поперек. Но сесть еще полбеды: нужно было, чтобы не снесло куда-нибудь на скалы или в океан. Тут уж одна надежда на хозяев: или подцепят тебя к трактору, или лети стоя на земле; разворачиваешь против ветра, мотор на полную, ручное управление турбокомпрессором, стоишь на месте и ждешь, пока керосин не кончится. Но, конечно, ребята на помощь приходили... А взлетать — тот же колинкор. В середине разбега самолет может на сто восемьдесят развернуть, а может и перевернуть. О других не скажу, а я лично половину маршрутов без автопилота отлетал, под неусыпным ручным контролем, так сказать.
Один перепад температур чего стоит. Сорок-пятьдесят градусов — не шутка. Взлетаешь — машина как новенькая. Садишься — из-за расширения-сжатия все разболтано, на ладан дышит, тросы не натянуты, рули высоты болтаются, управляемость на нуле. А что такое разница температур еще? Ветер. Часто доходило до горизонтальных смерчей, причем всегда недалеко от аэродрома. Почему? Большинство станций в оазисах построено — это свободные от снега скальные площади. Скала нагревается — одно давление. А кругом ледник, снега — давление совсем иное. Вот и получается: видимость лучше некуда, небо ясное, и тут тебя при посадке как уносит в сторону километров на двадцать! И через пять минут снова тишь да благодать. Так-то.
Д. Т. Сегодня все не так. Россия уходит из Антарктиды. Что ощущаете вы? Обиду? Горечь? Ненависть? Не кажется ли вам, что ваша жизнь прошла напрасно.
Н. И. Конечно, все это есть: и ненависть, и презрение к бездарям, которые не видят дальше своего носа. Но сильнее всего живет во мне гордость. Я прожил жизнь, и я счастлив. Мне довелось повидать такое, что многие не смеют себе даже представить. Я закрываю глаза — и вспоминаю такие места, которые не видел никто на Земле. Я летал. Это был изнурительный труд, который, возможно, завтра пойдет прахом. Но я не жалею и не стыжусь. Я познавал Антарктиду, а Антарктида изучила меня, и не отвергла. И я оказался достоин ее.
ионизатор воздуха очиститель 14
Владимир Голышев __ "ТРУДА РАДИ БДЕННОГО..."
ПЕРВЫЕ ЧЕТЫРЕ ДНЯ ВЕЛИКОГО ПОСТА, по вечерам, во всех православных храмах читался Покаянный канон Андрея Критского. На Пятой седмице, в среду вечером, он читается целиком. Богослужение этого дня длится многие часы, при этом молящиеся совершают множество земных поклонов.