Конечно, мы сможем построить, уже строим, могучее государство — с хорошими ракетами, крейсерами, батальонами. И будем жить сытно— все. Большинство — с квартирами, дачами, автомобилями, компьютерами. Но и в таком государстве нам будет жить тяжко: без всесветной любви и ликования на луговых путях под песню жаворонка.
Пока что мы живем в буре, в которой "как будто есть покой". Когда же достигнем безоговорочного пушкинского "покоя и воли"?
А может, мы просто устали, постарели немного. А обыкновенная, натуральная молодость, нынешние семнадцатилетние чистые и сильные сердца, не обремененные бытовыми проблемами и историческими рефлексиями, одним лишь своим естеством прорываются к ощущениям абсолютной правды?.. Проснутся утром — и жизнь прекрасна?
2
Вот проснулся однажды утром в городе Алапаевске юноша Сережа Колмаков. От тычков разгневанной матери. Она обнаружила исчезновение из дома магнитофона и велосипеда, наорала на него. Отчим обозвал вором. И приказано было Сереже вернуть семейное имущество домой... Далее события развивались стремительно, по минутам.
9:45 Технический лицей города Алапаевска. Первая перемена. Мужской туалет. Обиженный Сережа Колмаков курил у открытого окна вместе с одноклассником Велижанским. Лицеист Сережа говорил вполголоса:
— Мать со своим е... отчимом осто...ела. Я их когда-нибудь убью.
— Если самому слабо, то я могу кое с кем поговорить, — предложил юноша Велижанский.
— Я бы заплатил. Квартиру матушкину ему бы отдал, а сам бы стал жить в освободившемся коттедже. У нас с матерью квартира на двоих, приватизированная. Ее не станет — я хозяин. Продам — деньги будут.
Зазвонили на урок.
— Ну так чего, поговорить? — спросил Велижанский.
— Ладно. Поговори.
Веселые трели звонка разливались по коридорам. Начинался второй урок, на котором Велижанский отсутствовал, как потом скажет на следствии его классный руководитель, — "по причине болезни зубов".
10:20 Комната в квартире Равиля Сабирова. Двадцатичетырехлетний Сабиров — симпатичный молодой татарин — лежал на диване и смотрел видео, когда раздался стук в дверь. Бабушка Сабирова открыла и впустила Велижанского с ласковыми присловиями, как хорошего, воспитанного мальчика.
— Равиль дома?
— Проходи, Андрюшенька. Дома он. Где же ему быть?
Друзья поздоровались солидно, за руку, и некоторое время молчали, глядели на телеэкран, следили за действием фильма. Потом Велижанский сказал:
— Один парень просит замочить своих предков.
В боевике крутые американцы театрально сражались друг с дружкой. Было много холостой пальбы, бутафорского дыма, краски кровавого цвета. Не оторвешься. Когда пошли финальные титры, Сабиров прибавил громкости дистанционным пультом, чтобы ненароком бабушка не подслушала.
— Когда?
— Чем раньше, тем лучше, я так понимаю.
— Ну скажи ему, что в принципе можно. Только нужна личная встреча. Кто он? Где?
— Идем сейчас со мной, как раз ко второй перемене успеем. Я его вызову на улицу.
10:50 Двор перед входом в лицей. Сабиров поздоровался за руку с Сережей Колмаковым. Отвел его за угол здания и Велижанского попросил быть свидетелем сделки.
— Если наколешь, то и с тобой разберемся, — пригрозил он Сереже.
— Без дураков! — уверял Сережа. — Зачем мне эта квартира. Мне коттедж останется.
— Ладно. Сделаем в лучшем виде, — пообещал Сабиров.
Торопливо, заискивающе Сережа предложил:
— Я могу и ружье достать. У отчима двенадцатый калибр.
— Войну устраивать не будем. Провернем тихо-мирно.
Они распрощались. Сережа ушел на урок, а Сабиров с Велижанским — в центр городка, в сквер у памятника Ленину, где тусовались все молодые бездельники.
13:00 На скамейке под акациями. Чернышев и Дмитриев скучали: даже на пиво не хватало, даже на сигареты. Сабиров подсел к ним, оглянулся и стал негромко говорить: