Если верить прессе, у бузящих на заводах пролетариев наблюдается одна и та же болезнь — "повальная любовь к старым директорам", смене которых они сопротивляются, несмотря ни на какие распоряжения властей. Эта "любовь" расшифровывается как ненависть к новому порядку, к абсолютной власти "боссов", к капиталистическому и криминальному "перераспределению собственности". Старые директора это тоже порой не ангелы с крыльями, а еще чаще — мало что сделавшие для своих предприятий мелкие бюрократы с позднесоветским (т.е. совсем никаким) мышлением. Однако они не были прямыми и однозначными агентами новой брутально-капиталистической системы, а иногда даже ассоциировали собственные интересы с нуждами коллектива. При "новых", и рабочим это очевидно, отнимут последние социальные гарантии, последние жалкие "акции" собственных заводов, последние места в советах директоров, короче, последнюю возможность хоть на что-то влиять и хоть о чем-то заикаться. Вот и цепляются рабочие за что есть, хорошо понимая, что будет впереди, строят на территории своих фабрик баррикады из бетонных плит, как в Свердловске, не расходятся домой после смены, создают вооруженные, чем Бог послал, отряды рабочего контроля, как в Ясногорске и Воркуте. "Все начальники — сволочи, вся власть стачкомам!" — этот кумачовый транспарант, впервые так расстроивший либеральную прессу во время великого стояния шахтеров на Горбатом мосту, растиражирован сегодня и виден из окон начальства во многих российских городах.
Самое мудрое из всего, что они делают, — стачкомы объединяются. В конце марта в Москве прошла совместная конференция стачкомов России, устроить которую помог столичный профессор-марксист Бузгалин, редактор левого теоретического журнала "Альтернатива". Активисты с трех десятков "бунтующих заводов" делились опытом сопротивления. Кому-то удалось добиться статуса "народного предприятия" (т.е. госсообственность с сильным элементом рабочего самоуправления), где-то, под давлением работяг, в Совете директоров больше половины рабочих, не побалуешь, рабочий контроль полностью отслеживает отгрузку готовой продукции, чтобы исключить "левый бизнес", в других местах удалось заключить мало-мальски приемлимый для людей, а не "пиратский", коллективный договор. Каждый раз это давалось через очень жесткое противостояние. И главная мысль, многократно повторяемая участниками этой встречи, — все эти полумеры, уступки, временные послабления сами по себе ничего не дадут, легко будут отняты, если не вести дело дальше, если не поднимать людей по целым промышленным районам, по отраслям, если не строить общую солидарную пролетарскую стратегию альтернативы капитализму, которая в перспективе могла бы его похоронить. Не желая примыкать ни к одной, даже самой "красной", партии, многие стачкомовцы так себя и называют "пролетаристами".
Ситуация, в которой оказался российский рабочий класс, да и не только он, напоминает один, тоже совсем новый, сюжет. По весне забастовали и объявили голодовку кочегары одного бурятского психдиспансера. Обычно в таких местах персонал протестует в самую последнюю очередь, понимая всю деликатность своего положения. Представьте себе, как там весело: холодный, пронизываемый байкальскими ветрами психдиспансер, оголтелые пациенты-буряты, с трудом разбирающиеся в политической ситуации, не понимающие "почему мороз", спящие на полу прозрачные от голода кочегары с темными ямами ненавидящих глаз. Роман Егора Радова "Якутия" просто отдыхает, никакому постмодернисту из Москвы всего этого никогда нарочно не придумать. Бурятская акция нашла отклик у кочегаров других объектов, в общем грозятся остудить к чертовой матери все тепловые сети Улан-Удэ.
Другой показательный пример: рассерженные тем, что тульские "думцы" в очередной раз увеличили себе оклад, давно сидящие без зарплаты учителя одной местной школы скинулись по рублю и выслали депутатам 60 целковых, на бедность. Красивая, отчаянная акция, но ничего не даст. Совесть, которую пытаются педагоги пробудить в народных избранниках, к несчастью, понятие не онтологическое, а опять-таки культурно-классовое. Так что тем, кто уже и так в Думе, совесть в общем-то ни к чему. Разве что потом, по прошествии некоторого срока, окружить эту чертову Думу и потребовать свои денежки с процентами. Так что можно считать, что учителя депутатов на счетчик поставили, дав им в долг.
Стало почти банальным утверждать, что рабочие давно сложили с себя полномочия самого революционного класса, что все пролетарские концепции устарели. Как умеют за себя постоять трудящиеся на Западе, — хорошо известно. Недавнее повышение цен на бензин в США привело в маленький тихий город Вашингтон сотни дальнобойщиков на своих огромных “фурах”, которые остановили дорожное движение во многих районах города, на какое-то время блокировали работу конгресса, и вообще изрядно попортили воздух американской столицы своими выхлопами и основательно проехались по ушам законодателей своим многодневным дудением под окнами.