— Часто, голосуя заграницей, ты пользовался тем аргументом, что ты — из России?
— Когда машина уже остановилась, то, скорее всего, тебя возьмут, неважно откуда ты. Даже если ты в Иране окажешься американцем, то тебя повезут просто из любопытства, потому что там никто никогда американцев живых не видел, и каждому будет потом интересно похвастаться шепотом, что подвозили "инопланетянина". Но так как последних в Иране очень мало, такого "счастья" никому не прилагается. То же самое где-нибудь в Судане, в деревне, где вообще белого человека никогда не видели после ухода англичан, и подвезти русского или француза — это чудо из чудес.
Но конечно, когда везут русского, многим местным людям это приятно. Потому что русские им все строили: каналы, плотины, дороги, все чинили бесплатно, проводили электричество, всех лечили, а многие из местных у нас учились или до сих пор учатся, даже русский язык немного знают, — поэтому все помнят Союз до сих пор, и отношение к русским почти везде в Африке и Азии положительное. Или хорошее, или никакое. Вот в Египте — никакое, потому что там любой иностранец — источник денег. А в Судане, Сирии, Иордании и везде дальше — хорошо. Чтобы не любили — такого не было. А скажем, американцам, которые напакостили везде, где можно было, часто невозможно даже визу в страну получить. А если и получат в тот же Иран — за ними там следить круглосуточно будут. Наследство великой империи во многом чувствуется. Есть, к примеру, посольства везде, культурные центры, везде помогают. Наша страна пустила корни по всему миру. Это здорово.
Но, конечно, когда ты миновал все эти визы и кордоны, стоишь на трассе, один, в какой-нибудь дыре, — там будь ты русский, американец или еврей — возьмут! Потом уже разберутся, узнают: о, так вот из какой ты страны, интересно как! И все равно повезут, потому что все люди добрые.
— А бывало, что где-нибудь в Африке вы едете-едете, и вдруг стоп: война идет?
— Бывало, конечно, ну а что такого? Это нормально. Бывают менты на ослах с палками: страны все разные. Вот в Судане ехали в город Атбару, стояли на трассе вдвоем с Андреем Петровым. Вдруг раз — останавливается “тойота”. А в кузове у нее маленький железный гроб. Метр на метр на метр. Куб. И мужик подозрительный такой: паспорта спрашивает. Все посмотрел, вышел из кабины, пошел к этому кубу — он был заперт на висячий замок — открывает его: там два мужика с автоматами сидят. Водитель нам показывает: залезайте! Мы залезли, он закрыл нас на замок, куб абсолютно без дырок, с какими-то щелями только. Мужики внутри даже не хотели с нами разговаривать, сидели и дремали со своими автоматами. Ехали-ехали — приехали. Мужик нас открыл, выпустил, мы пошли — оказалось, мы в Атбаре. То есть куда нам надо было, туда он нас и отвез. Но если бы он по дороге умер, мы из этого гроба так и не вышли бы.
Почти то же самое в Таджикистане было: там нас чуть моджахедам не продали. Завезли на какую-то базу оппозиции, долго водители по поводу нас базарили, пока мы запертые в кузове сидели. Не договорились о цене, отвезли обратно на трассу, отпустили. Приколы всякие бывают, но они все безвредные для человека.
Все спокойно там. Времени нет. У нас есть время, на Западе, в Японии, а в глубинке времени нет. Что было у них вчера, то будет и завтра, и через тысячу лет. Если мир и приходит в движение, то где-нибудь в столицах и в цивилизованных странах. А там... строят дома из необожженной глины, растят свои пальмы, выгоняют своих овец... Как две тысячи лет назад. Будь то в Судане или у нас на Индигирке.
— Скажи, полезно в путешествиях языки знать, английский тот же?
— Нигде не знают английский: ни в Африке, ни в Индии, ни в Пакистане. Только небольшой процент знает фразу "Give me money!", окучивает ею иностранцев — и становится богатыми людьми из-за этого. А те, кто не знают английского, — самые кайфные люди.
— Было такое — в Африке или в Союзе — чтобы ты вдруг приехал в такое место, которому одно название: "дыра!"?
— Трудно сказать, чтобы была дыра в мире сем. Даже когда одна машина в сутки, или как в суданском Донголе — четыре дня не могли уехать, машин не было — что ж такого? Мы на это сознательно идем, это Африка, не Москва.